Журнал Поляна - Поляна, 2012 № 02 (2), ноябрь

— А я не помню, кто я. Я с моста упала. Дайте мне тоже поесть.

— Да, щас! Вон, пойди покрышки сложи аккуратно и грязь всю вымети. Будешь работать, живи тут. Но только к моему мужу — ни-ни! Узнаю — глаза выколю!

— Вдруг она вспомнит, что очень богатая, и деньжонок нам даст за то, что спасли, приютили, — восклицает Тимофей.

— Да заткнись ты! — Анфиса хлопает его по затылку.

А я смотрю на него, и от его дрожащих пальцев, которыми он вытягивает из пачки сигарету, исходит почти осязаемый запах сена, как от моего мужа. Мы с ним когда-то вместе гуляли в поле, и с тех пор он пропитался насквозь этим запахом скошенных ромашек и луговых трав. Мой муж…

Я весь день под надзором Анфисы драю квартиру, машу веником, тру тряпкой. Я никогда этого не делала прежде, как это скучно и утомительно! Бытовуха. И никакой поэзии. Анфиса, оказывается, работает главной над уборщицами в жилищной конторе. Она любит, когда все блестит, и, если замечает пылинку, разражается истерикой. У меня спину ломит и нос от пыли чешется. Я хочу домой, к своему пауку, но уже решила, что без Тимофея не уйду. От него пахнет моим мужем, он такой же хозяйственный. Он все тащит в дом. Вот сегодня принес два бидона, говорит, сдаст на металлолом. Когда Анфиса уходит на работу, я остаюсь с ним наедине, с Тимофеем. Мы стоим на балконе, и я, перегнувшись через перила, высматриваю в снегу белую кошку. Кружится голова. Он стряхивает искорки от сигареты, они тают, не упав на землю. Я замечаю вдалеке на горизонте Голодный мост, такой высокий, выше, чем деревья. Тимофей кладет руку мне на плечо.

— Я тебе нравлюсь? — спрашиваю.

— Чую, не будет с тебя проку. К тому же ты плохо пахнешь! — он морщит нос.

— Что?! — я отталкиваю его и убегаю.

Я, наверное, красивая. Я видела в зеркало свои лопатки и плечи цвета топленого молока. А Тимофей все интересуется, не дочь ли я олигарха. Говорит, у олигархов много денег, а ему надо машину чинить. Я отвечаю, что прошлое — березовые листья, мелкие монетки, которые ржавеют под снегом.

Мы идем через парк. Анфиса выгнала меня как никудышную уборщицу. Тимофей пошел немного проводить. Я все оглядываюсь на свои аккуратные следы на снегу.

— Ты странная, я тебя совсем не понимаю, — он пожимает плечами. — Хотя, — задумчиво добавляет Тимофей, — мне однажды приснилось, что я упал с моста, а до этого — все дни, как болотная тина.

— Правда? — я резко останавливаюсь. Он вынимает из кармана галету и разламывает.

— Хочешь?

Я беру. Мой муж любил такие. Он всегда их грыз.

— Жаль, что не вышло с тебя прока. Ну, прощай. Где жить будешь?

Я пожимаю плечами и бегу к Голодному мосту.

А вокруг него дрожит земля, алчные чудища — бульдозеры и подъемные краны — сползаются со всех сторон, отплевываясь снегом, вгрызаясь в почву, ждут своего часа. Влюбленные на парапете грустны и молчаливы.

— Скоро меня не будет, — хрипло скрипит мост. — И ноженьки мои иссохли, так и не познали они ласковой реченьки. Кусал их ветер, колол их дождь.

— Мост, мост! — я бросаюсь к нему и обнимаю железную балку. — Тимофей — мой муж! Тебе это известно лучше всех! Но мы не вместе! Это нечестно!

— Сегодня-завтра меня разберут на части, и не увидеть мне никогда больше реченьки.

— Я разве теперь не молода? Я разве теперь не красива? — исступленно шепчу и не слышу его голоса:

— О, если б мог я выкорчевать из земли свои ноженьки и пойти к ней, к моей реченьке, я бы отдал все, только б коснуться ее песчано-нежного берега. Но где же она течет?

— Я несчастна, мост, что мне делать? Броситься ли снова вниз, на асфальт, и уж тогда ты не вмешивайся, пусть я расшибусь в лепешку.

— Вот только трупов мне не хватало, — ворчит мост. — Мои горести выслушать никто не желает, а я — так всех утешать должен! Ты подумай, зачем тебе Тимофей? Вы с ним вовсе не пара. Он нашел жену по себе.

— Ах, если б я знала, как привести к тебе речку, я бы…

Когда Анфиса открыла мне дверь, я оттолкнула ее прочь, я оказалась сильнее. Я схватила Тимофея за руку и увела с собой:

— Идем, не прогадаешь! Я все вспомнила, с меня теперь будет прок.

При слове «прок» глаза Тимофея загорелись. Мы взобрались на Голодный мост.

— Зачем ты оставил меня? Ведь ты — мой муж, и должен быть только со мной! — Я подвела его к парапету.

— Не выдумывай, какой я тебе муж. Ты — старая крыса! — он отшатнулся.

— Какая же я старая?

— Ты пахнешь размокшими в чае сушками, как пахнет от стариков.

— Тимофей, когда ты исчез, я все нюхала ветер, я пыталась говорить с пауком, я ловила каждый шорох, надеясь на твое возвращение, а потом решилась броситься с моста. Я ненавидела этот мост, я винила его, что он тебя украл. Помнишь, как мы оба были крысами и жили в доме с пауком? Ты тоже, наверно, от безысходности, прыгнул, но раньше меня, и стал тем, кто ты сейчас. Это все Голодный мост! Прыгнув с него, ты стал человеком! Я тоже прыгнула с моста, чтобы найти тебя. Я думала, умру, но оказалась в другой жизни. Ты ведь знаешь, что происходит, если крыса падает с Голодного моста! Я тоже стала человеком! Эта жизнь не наша с тобой, пойми, не для нас, мы должны вернуться к нам прежним. Я хочу назад! Но с тобой! Скажи ему, мост, скажи Тимофею, кем он был! Ведь он не верит мне! — прошу я.