Алексей Филиппенков - Воронка

Учеба Вернера в университете скорее была для него тяжким бременем, чем билетом в счастливое будущее. Молодой человек не видел себя экономистом и не представлял, как ему придется всю жизнь просиживать мягкое кресло в банке и считать чужие деньги. Хотя никаких иных альтернатив своего будущего он не видел, да и не хотел видеть. Помимо учебы его разум заполняли только мечты и туманные представления о великом будущем. Практически каждый день юноша предавался своим мечтаниям, в которых сладкая иллюзия вытеснила всякое представление реального мира. До нервных вздрагиваний он хотел стать великим, богатым, покорить всевозможные мировые вершины. День и ночь он воображал как взбирается на Эверест, выступает на мировой сцене, принимая истерические овации от публики, проектирует здания, сравнимые с чудесами света, командует армиями, выигрывая каждое сражение, ласкает самых красивых женщин в мире. Каждую из этих фантазий он смаковал особенно тщательно. Когда у семьи Гольцов была ферма за городом, отец учил Вернера кататься на лошади и Вернер обожал галопом выводить лошадь в бескрайние поля. Выезжая на широкую равнину, фантазия Вернера разыгрывала целое сражение времен 19 века. Восседая на бравом коне, юноша видел себя бесстрашным кавалеристом, которому предстоит сразиться с противником. На другом конце пустого поля воображение рисовало пехотные полки врага, приближавшиеся с каждой секундой. Буйство выдуманных событий не мешало Вернеру по-настоящему ощущать напускной адреналин, от которого внутри все сжималось и разлеталось на тысячи осколков. Словно наркотик, призрачные грезы приносили моральное удовлетворение на короткий срок. Надуманное чувство достижения успокаивало мальчишку и помогало ему уйти из той никчемной действительности, в которой он пребывал на самом деле. Будучи королем в собственном воздушном замке, Вернер медленно начинал негативно относиться к себе и своей жизни. Он впадал в отчаяние, понимая, что настоящая жизнь противоречит его мечтаниям. Это злило его. Сам того не замечая, молодой человек превратился в отъявленного пессимиста, каких свет не видывал. Возможно, читатель уже представил себе этого запертого в своих стереотипах и мечтах молодого человека, но все же набросаем его портрет.

Внешность Вернера Гольца была с виду очень проста и непримечательна. С первого взгляда ему сложно дать на вид восемнадцать лет. Если бы вы увидели его, перед вами бы стоял совсем юный подросток лет пятнадцати. В походке, движениях и жестикуляции проглядывала вечная замкнутость, которая приводила его в замешательство при общении с людьми. Но особенно Вернер замыкался при виде девушек, не зная, как перед ними ходить, как общаться и вовсе терялся, отчего всегда в итоге выглядел полным идиотом. По его лицу можно было сказать, что он нерешительный и растерянный; уголки тонких острых губ устремлялись вниз, придавая лицу загримированную театральную грусть. Но основной характеристикой Вернера Гольца были его глаза, которые всегда дышали тоской и отображали потерянность в этом бренном мире. Даже когда он улыбался и надевал веселую, смеющуюся маску, его глаза вот-вот готовы были заплакать. Улыбка Вернера вызывала у окружающих добрую и заботливую жалость к нему, хоть и улыбался он очень редко. У однокурсников же он вызывал только насмешки, а у некоторых даже раздражение.

В институте Вернер был, можно сказать, изгоем, которого многие дразнили «микробом» из-за его маленького роста и хилого телосложения. Это прозвище к нему прицепилось после одного эпизода в коридоре в прошлом году.

– Эй, смотрите, микроб идет. – Крикнул как-то один из студентов старших курсов. Он оттеснил руками толпу от Вернера, будто уводя зевак с места происшествия, и устроил из шутки грандиозное шоу. – Осторожно, не раздавите нашего микроба. Граждане студенты, проходим по краю коридора. Просим прощения за предоставленные вам неудобства, но Флора и Фауна нашего университета должны оберегаться нами самими. – Студент кричал это на весь коридор, вызывая у прохожих смех и поддержку. В эту секунду мысли Вернера наполнялись желанием получить право на заслуженную месть. Где-то глубоко на дне подсознания Вернер желал растерзать каждого, кто улыбнулся и бросил в него презрительный взгляд. Он воображал, как будет расправляться с ними, с каждым по отдельности. Но его трусливый дух был способен ответить обидчикам, лишь глядя в зеркало на самого себя, угрожая своему отражению, представляя, что он говорит это своим недоброжелателям, но прекрасно осознавал, что зеркало не даст сдачи.