Журнал Поляна: Поляна, 2014 № 01 (7), февраль

Как уживались в нем любовь к Богу, к церкви, к убогим священникам, к свечечкам, и такая ненависть к литераторам? Кто-то, не помню кто, сказал, что литератор может простить другому литератору все, кроме успеха…

Розанов искал силу, порыв вдохновения, энергию. Для него она была олицетворением Бога. Вспомним его «Боже, Боже, зачем ты меня покинул?» Ушло вдохновение. Слова не вяжутся, мысль замерла, нет сил… Откуда черпать? Не отсюда ли все его попытки связать пол и Бога:

«Связь пола с Богом — большая, чем связь ума с Богом, даже чем связь совести с Богом, — выступает из того, что все асексуалисты, обнаруживают себя и атеистами. Те самые господа, как Писарев и Белинский, о „поле“ сказавшие не больше слов, чем об Аргентинской республике, очевидно не более о нем и думавшие, в то же время до того изумительно атеистичны, как бы никогда до них и вокруг них и не было никакой религии».

Меткое наблюдение. Но вот какая могла возникнуть пред Розановым дилемма, и в чем-то именно ей посвящена книга «Люди лунного света». Плодородие, зачатие, — все это угодно Богу и Розанов приводит примеры из Библии и прочие весомые аргументы. А значит, в этом заключена сила. Та сила, которую он хотел и боялся получить. И убеждает, убеждает, убеждает… Кого? Кого мог убеждать человек полностью зацикленный и замкнутый на свое я? Только себя!.. Очевидно, у него были серьезные на то основания… Личный опыт, интуиция, наконец, душа, возможно, подсказывали иной путь. Монашество, аскетизм… Из этого вулкана собственного эротизма, он и создал целую книгу. Книгу, в основе которой заложена тема поиска силы… Тема движения к Богу, ощущения его… Едва ли найдется что-либо важнее в этом мире…

«Чтобы быть „без греха“ — Христу и надо было удалиться от мира… Оставить мир… т. е. обессилить мир.

„Силушка“ — она грешна. Без „силушки“ — что поделаешь? И надо было выбирать или „дело“, или — безгрешность.

Христос выбрал безгрешность. В том и смысл искушения в пустыне. „Идам тебе все царства мира“. Он не взял. Но тогда как же он „спас мир“? Неделанием. „Уходите и вы в пустыню“».

Не отсюда ли все его застенчиво-критичное отношение к Христу. Это все же не Гоголь, которого можно сравнивать с бесом.

Насытившись литературой, прожевав ее всю и выплюнув, Розанов идет дальше к судьбам человечества, к апокалипсису…

«…вся жизнь моя прошла в теме: откуда в Европе „подлое издевательство над Богом“? И решил я: да оттого, что в Европе не Провидение, а — Христос, не Судьба — а опять же Голгофский страдалец, с этим „выбросом к черту“ Иерусалима, Афин, рая, Древа Жизни, и вообще всех этих в основе конечно фаллических „святынь“ = скверн».

Да, да, именно. Но при этом «стояние со свечечками», при этом дочь — монашка. Как грустно обладать способностью мыслить и не иметь возможности знать наверняка… Какая это мука, должно быть. Какая трата сил на попытку прозреть истину. Письма Розанова порой завершаются так: Ну, устал, устал… И эта попытка стоила немало, попытка совмещения Христа и Ветхого завета, древних богов, античности…

«Иногда мне кажется (или казалось), что „никакого Христа не было“, а есть рассказ о Христе, рассказ, убивающий собою фалл».

Опавшие листья… Это письма к Богу. Короткие, выверенные, исключающие празднословие. Жизнь Розанова — одиночество среди людей. Пустыня. Неделание. В этом путь к спасению мира…

И тщеславие его, изменяясь, с годами приобретало формы благостные, знакомые:

«Я не хотел бы читателя, который меня „уважает“. И который думал бы, что я талант (да я и не талант). Нет. Нет. Нет. Не этого, другого.

Я хочу любви…

…Ученики мои — не связаны.

Но чуть грубость — не я.

Чуть свирепость, жесткость — тут нет меня.

Розанов плачет, Розанов скорбит.

„Где ж мои ученики?“

И вот они собрались все: в которых только любовь.

И это уже „мои“».

«На самом деле человеку и до всего есть дело, и — ни до чего нет дела, — писал Розанов в одном из писем Э. Голлербаху. — В сущности он занят только собою, но так особенно, что занимаясь лишь собою, — и занят вместе целым миром».

Не правда ли верно? Не таковы ли все мы? Что это, если не классическая формула: тезис — антитезис — синтез? Но если использовать эту формулу для поиска силы, можно уйти очень далеко…

Через познавание мира, изучение литературы и религии, через едкую критику, яростное неприятие, — узнавал Розанов самого себя, изучал, рассматривал, «крутил-вертел», примерял лики, маски… Увидел ли он что-нибудь, понял ли в себе, разглядел, обратился ли к Христу, или к Озирису, копнул ли до дна души, или только приоткрыл завесу тайны и, ужаснувшись глубины, задернул и поспешил прочь, в слова?..