Журнал Поляна - Поляна, 2014 № 01 (7), февраль

21-го я села в поезд и поехала в Москву. Я не знала, что еду в новую эпоху, в новую страну. Да и никто ничего не знал. Я думала только о предстоящем счастье. Трудном, но большом.

После полудня я подъезжала к Москве. Даже немного разволновалась.

В Москве я была в последний раз около года назад. Ездила за лекарством для мамы. И даже за этот год многое здесь изменилось.

Тогда, в начале 90-х, когда я училась в МГУ, Москва была другой. Я постепенно изучила ее лучше, чем сами сонно-торопливые москвичи. Я излазила все улочки, тупики и подворотни, всю эту, если разобраться, трогательно-безалаберную, словно дремлющую и копящую силы «кривоколенную вселенную». Музеи, букинистические забегаловки с вожделенными Мандельштамами и ахматовыми, пельменные, дворы — все это стало за пару лет моим. Вошло навсегда, как радиация, что ли. Когда я уезжала из Москвы обратно в свои Кресты, я чувствовала, что когда-нибудь вернусь в этот город. Нет — не в «этот город», а в Мой Город. Я смутно ощущала, что Город отпускает меня словно бы временно, может быть, оберегая от чего-то. Может быть, чтобы я многое испытала, намучилась и отревела свое там, в вечно пьяно-грязном октябре русской глубинки. Москва слезам не верит, но она принимает тех, кто уже отплакал свое. Тех, кто не обломался на нытье. Кто не обозлился на Город. Город берет в жертву твои слезы и твое отчаяние, и если ты выживаешь — отдает тебе в жертву себя.

Пробки начались уже километрах в семидесяти от кольца. Косяком пошли гигантские фантики рекламных щитов. Шпалеры холодного, расчетливого идиотизма. Здесь это были просто гиперфантики, совершенно мертвые инсталляции. Раскрашенные трупы, или, если помягче, манекены брендов. Я почему-то вспомнила тех трех из Соснянска — в носках, трусах и шляпе. В провинциальном бизнесе всегда есть налет человечности. Нелепой, но он есть. Трогательная теплота человеческой глупости. «Бюро ритуальных услуг „Ангел“». Было у нас такое, в Коротеево. Его одно время держал Храп. Кажется, он этого «Ангела» и придумал. Провинциальный бизнес всегда сентиментален. Люди почти всерьез стараются. Кто как может. Похоже на третьесортный душераздирающий романтический шансон в ресторанчике на вокзале города Жиздры. Здесь, в Москве все это кончилось лет десять назад. Даже юмор, так сказать, романтическая ирония, ушла из этой сферы. Когда-то я ела в московской забегаловке «Зайди попробуй». Пока ее не сожгли. Потом питалась в заведении «У нас вы можете». Его тоже сожгли. Наконец, навострилась перекусывать в забегаловке «Еда». Ее закрыли через пару месяцев. А потом в этом месте открыли пиццерию. Просто — «Пиццерию». Нормальный ход поршня.

Получилось так, что к Москве я подъезжала по Дмитровке. Долго стояла у Волена, потом застряла в Деденево. У Грибков всех согнали на обочину и стали ждать какого-то адского папу с мигалкой. Ждали минут двадцать. Некоторые водители вышли из машин, курили, матерились, ворчали. Я тоже вышла. Рядом стоял, опершись локтями на крышу своего «Запорожца» с подмосковным номером, огромный мужик с красно-фиолетовым, как у упыря, лицом. Казалось, что он больше «Запорожца» раза в два. Мужик плюнул, прорычал хриплым басом:

— Кремлюк какой-то профурсу свою парить едет… К Тягачеву, мл… Думанята сраные, — и взявшись за багажник на крыше, остервенело покачал машину. Как будто хотел ее перевернуть. Потом пнул ногой шину. Потом достал из окна двухлитровую бутылку воды «Колокольчик» и, со сладостным подхрипыванием на каждом глотке, выпил ее целиком. Я завороженно смотрела на это шоу. Самое интересное, что по мере опустошения бутылки мужик все больше скашивал глаза к переносице, с интересом следя за убыванием уровня воды. Упырь допил бутылку, вернул глаза на место, оглушительно с треском рыгнул и, улыбнувшись, сказал, причем — персонально мне:

— Экскюзе муа [1] Извините меня. , мадам… — куртуазно шаркнув грязной кроссовкой сорок восьмого размера. — Жё сюи времан наврэ [2] Я немного расстроен. …

Удивительная страна.

На шоссе наконец-то ворвался эскорт «кремлюка». Машин в двадцать. Каждую из машин упырь с совершенно серьезным лицом педантично расстрелял из пальца:

— Дж! Дж! Дж!..

В конце по-ковбойски дунул на палец и сказал:

— Так в путь же, мой преданный Россинант… — и, как фокусник, загрузил свою тушу в тут же просевший «Запорожец».

Сколько же у меня в памяти таких вот личностей! Чудик на Чудике. И не иссякает же ими Россия. Может быть, ради них ее Бог и создал.