Алессандро Барикко - CITY

— Классно.

— Знаете, что сказали люди?

— Нет.

— И я — нет.

— Что-что?

— И я — нет.

— А-а.

— Красивая история, да?

— Да, красивая история.

— Я подумал, что это могло бы пригодиться для вашего вестерна.

— Обмозгую.

— Когда я приезжал последний раз, в холодильнике лежали пластмассовый желтый самолетик и телефонная книга.

— Сейчас все лежит на своих местах.

— Я на вас полагаюсь.

— Конечно.

— Мальчик должен пить молоко и запивать им витамины.

— Да.

— И кальций, ему нужен кальций, у него всегда была нехватка кальция.

— Да.

— Потом как-нибудь я объясню вам.

— Что?

— Почему я здесь, а Гульд — там. Я полагаю, это кажется вам не слишком удачной выдумкой.

— Не знаю.

— Я уверен, что это кажется вам не слишком удачной выдумкой.

— Не знаю.

— Я потом объясню, и вы увидите.

— Хорошо.

— Какая проблема была с этой немой девушкой. Славная девушка, но как непросто было объясняться с ней.

— Могу себе представить.

— С вами гораздо спокойнее, Шелл.

— Да.

— Вы разговариваете.

— Ну.

— Это намного удобнее.

— Я согласна.

— Отлично.

— Отлично.

— Передадите трубку Гульду?

— Да.

Отец Гульда звонил по пятницам в девятнадцать пятнадцать.

Прелестна шлюха из Клозинтауна, прелестна. Черны волосы у шлюхи из Клозинтауна, черны. В ее комнате на втором этаже салуна десятки книг, она читает их, когда ждет, истории с началом и концом, если попросишь, она расскажет их тебе. Совсем молода шлюха из Клозинтауна, совсем молода. Сжимая тебя коленями, она шепчет: любовь.

Шатци говорила, что ее услуги стоили как четыре кружки пива.

Вожделение к ней шевелится в штанах у всего городка.

Если придерживаться фактов, то она прибыла туда, чтобы стать учительницей. С тех пор, как уехала девица МакГи, из школы сделали склад. Так что она прибыла сюда. Она все устроила, и дети начали покупать тетради, карандаши и все остальное. По мнению Шатци, она знала свое дело. Она все делала просто, и у нее были книги, понятные книги. К тому же старшие мальчики вошли во вкус, они приходили когда хотели, учительница была красива, и наконец тебе удавалось прочесть надписи под головами бандитов, тех, что вывешивались в конторе шерифа. Это были те мальчики, которые уже стали мужчинами. Она сделала ошибку, оставшись с одним из них наедине, как-то вечером, в опустевшей школе. Она прижала его к себе, она занялась с ним любовью и вложила в нее все вожделение мира. Позже, когда это стало известно, мужчины тоже пошли бы наверх, но жены сказали, что она шлюха, а не учительница.

— Верно, — сказала она.

Она закрыла школу и отправилась в другую часть улицы, в комнату на втором этаже салуна. Тонкие руки у шлюхи из Клозинтауна, тонкие. Ее звали Фанни.

Все любили ее, но только один — по-настоящему, это был Пэт Кобхэн. Он оставался внизу, пил пиво и ждал. Когда все было кончено, она выходила.

— Привет, Фанни.

— Привет.

Они ходили вперед и назад, от начала городка до его конца, прижавшись друг к другу во мраке, и говорили о ветре, который никогда не кончался.

— Спокойной ночи, Фанни.

— Спокойной ночи.

Пэту Кобхэну было семнадцать лет. Зеленые глаза у шлюхи из Клозинтауна, зеленые.

— Если хочешь понять их историю — сказала Шатци — ты должен знать, сколько патронов в одной пистолетной обойме.

— Шесть.

Она говорила, что это прекрасное число. Подумай. Заставь этот ритм звучать. Шесть выстрелов, один два три четыре пять шесть. Прекрасно. Слышишь тишину после этого? Вот это и есть тишина. Один два три четыре. Пять шесть. Тишина. Это как вздох. Каждые шесть выстрелов — вздох. Ты можешь дышать быстро или медленно, но каждый вздох прекрасен. Один два три четыре пять. Шесть. Теперь: вздох, тишина.

— Сколько патронов в обойме?

— Шесть.

— Тогда я расскажу тебе эту историю.

Пэт Кобхэн смеется внизу, на бороде у него осела пивная пена, руки пахнут лошадьми. В салуне играет скрипач, владелец дрессированной собачки. Люди бросают монеты, собака подбирает их и приносит хозяину, становясь на задние лапы, опускает монеты ему в карман. Скрипач слепой. Пэт Кобхэн смеется.

Фанни трудится наверху, между ног у нее сын пастора. Любовь. Сына пастора зовут Янг. На спину он набросил рубашку, у него мокрые от пота черные волосы. И что-то похожее на ужас в глазах. Фанни говорит ему: трахни меня, Янг, но он твердеет и лишь слегка касается раздвинутых бедер — белые чулки с кружевами чуть выше колен, а потом — ничего. Он не знает, куда смотреть. Она берет его руку и кладет у себя между бедер. Вот так, Янг, говорит она. Ласкает его. Ты красивый, Янг, говорит она. Проводит языком по ладони, смотрит ему в глаза, затем поворачивается и ласкает его легчайшими прикосновениями. Давай, говорит Янг. Давай. Тогда она охватывает ладонью его член и сжимает его. Он закрывает глаза и думает: я не должен думать. Ни о чем. Она рассматривает собственную руку, пот на лице Янга, на его груди, потом снова смотрит на руку, которой слегка проводит по его члену. Он мне нравится, Янг, я хочу его, хочу твой член. Янг лежит на боку, опираясь на локоть. Локоть дрожит. Иди ко мне, Янг, говорит она. У него закрыты глаза. Иди же. Он поднимается над ней и входит меж раскрытых бедер. Вот, Янг, вот так, говорит она. Он открывает глаза. В глазах что-то похожее на ужас. С гримасой на лице, он соскальзывает с нее. Подожди, Янг, говорит она, обними меня за шею, поцелуй. Подожди, говорит он.