Евгений Пузыревский - Седьмое лето

Павлик танцевал.

Он был верен Дубцовым и считал это делом чести. Поэтому, в тот день, когда он решил попробовать воспроизвести кусочек из прошлой, такой далёкой, жизни, то заранее попросил не приходить к нему ни кому из друзей и удалиться тех, кто уже присутствовал. Оставшись в одиночестве, единственный неженатый мужчина, довольно таки точно, в хронологии, озвучивая вслух действия, стал повторять весь тот последний «Тринадцатое августа», разыгрывая спектакль одного актёра в лицах, даже пытаясь имитировать голоса участников прошедшего события.

Мальчишке, что волей случая оказался запертым в подземном хранилище продуктов, было далеко до великих режиссеров, мастерски умевших на ограниченном пространстве возводить и рушить крепости из поломанных человеческих судеб. Но и такие колоссы как Юрий Любимов, Георгий Товстоногов, Анатолий Эфрос, Александр Таиров, Евгений Вахтангов и другие гении своего дела, наверняка бы заметили огромный внутренний потенциал, помноженный на искренность, что исходил из одинокого ребёнка, так скрупулёзно воспроизводившего одно из самых ярких воспоминаний только-только начавшейся жизни. Если бы наше зрение не ограничивалось лишь способностью воспринимать электромагнитное излучение видимого спектра, то тогда, зрителю со стороны, Павлик мог бы показаться большим китайским небесным фонариком – полым изнутри, заполненным теплом и светом, обтянутым тонкой, просвечивающей бумажной кожей и готовым взлететь в любое мгновение.

Лишь бы только отпустили.

А если конкретно, в его случае, то выпустили.

Танец продолжался.

Уже прошли и подготовительная часть, и гастрономическая, и вокально-поэтическая, осталась самая главная – ритмично физическая.

Переставляя ногами, обнимая воображаемую партнёршу за её воображаемую талию, Павлик накручивал круги по маленькой свободной площади, умудряясь не задевать твёрдые, отзывающиеся болью при ударах, элементы внутриямочного интерьера (хотя удивительного, в его сноровке, немного – за бесчисленные часы, проведённые в данной обстановке, она была выучена вдоль, поперёк, вверх, вширь, вглубь, по диагонали).

И тут он почувствовал, что за ним кто-то наблюдает.

Остановившись, Вальсирующий громко приказал таинственному наглецу немедленно выйти из своего укрытия.

Вышел. Точнее вышла.

Конечно, кто же это ещё мог быть, кроме как лягушки Квакуши Мариновны (доподлинно известный факт – сто с лишним лет назад лягушачий король Квакундер четырнадцатый издал указ о том, что впредь, в его народе, всем новоуродившимся, давали в отчества людские женские имена) – самой известной в мире любительницы чужих секретов и тайн. Но так же все знают о чудесной способности выкручиваться из тех ситуаций, когда её ловят с поличным на подслушивании и подглядывании. Так и в этот раз – не успела в голове у Павлика сформироваться красиво оформленная и пристыжающая фраза, о том, что он думает по поводу некультурного поведения гости, как амфибия, тут же, выдала подхалимскую триаду о необычайно прекрасном и волшебном зрелище, которое она, как истинный ценитель, записала бы в книжки по истории, будь у неё такая возможность. Особенно, выше всяких похвал – это финально танцевальная часть, которую, к великому горю, она, наглым образом, смела прервать. Стоит ли говорить о том, что художник без признания не художник, а жалкий рисовака? Так что Квакуша Мариновна была прощена и приглашена за стол, к слегка остывшему, но полному ароматного чаю, самовару. Жалко только что сахар закончился, а лягушка была ещё той сластёной, но находясь под действием блаженного состояния носившего название «Пронесло», она не стала испытывать судьбу, выпрашивая что-либо сверх того, чего хозяева дают сами.

А то, гляди ещё, отхватишь по хребтине.

Шло четвёртое августа.

Это если по человеческому календарю.

«Извилист путь человека: от низменного к высокому, от морального уродства к обаянию и красоте» [42]

За ним пришли уже на следующий день.

После вчерашнего происшествия у Серёжи поднялась высоченная температура, пробил такой агрессивный озноб, что даже под толстым зимним одеялом, мороз, своими тяжелыми кулаками, умудрялся отбивать по его телу серии хуков, джебов, апперкотов и ундеркотов. Медицинский работник детского дома Наталья Петровна напичкала своего подопечного стандартной, в таких случаях, порцией таблеток, а он, в ответ на её действия, только рефлекторно открывал рот, сглатывая всё, что дают и совершенно не отображал действительность.