Павел Лаптев - Сказки уличного фонаря

Так закончилось скитание одинокой никому не нужной копейки, на которую нечего было купить. Теперь она была очень счастлива вместе с другими монетками в ожерелье, потому что была нужна для красоты.

Как-то одним ранним утром, когда висящая на стене большая картина в золотистой оправе проснулась, поморгав окнами нарисованных домов Петербурга, потянувшись парусами невских галер, и обнаружила на противоположной стене комнаты плазменную панель. В комнату зашли люди и включили её, и картина впервые в жизни увидела меняющиеся и движущиеся картинки.

Картина удивилась, колыхнув голубыми волнами, и вежливо просипела своим хриплым голосом растрескавшейся краски осматривающему комнату гостю:

— Здравствуй, как тебя зовут?

Панель вздрогнула, не ожидая вопроса, и объёмно пропела:

— Панель плазменная. Последнее поколение.

Картина блеснула петропавловским шпилем и ответила:

— Последнего ничего не бывает. Всё, что с краю времени, всегда становится в начале.

Плазменная панель обиделась и, сравнивая себя с картиной, на которой было лишь одно изображение, начала гордиться собой и похваляться:

— Вот ты висишь здесь много лет…

— Веков, — поправила картина.

— Ты висишь много веков с одной и той же картинкой, а я за минуту меняю сотни изображений.

Мудрая картина хотела возразить панели, что большую часть времени та выключена и кроме чёрного прямоугольника ничего не показывает, но не стала, потому как была мудрая и знала себе цену, во много раз превышающую стоимость панели.

Молодость, о которой хвалилась панель, совсем не была преимуществом. Поскольку, время лишь увеличивает стоимость произведения искусства, в отличие от электронных приборов.

— Мой внутренний мир богаче, чем твой, — хвалилась панель своим устройством. Что потрескавшиеся краски в сравнении с моими инновационными микросхемами!

Картина молчала, не получая ответов от неё, панель успокоилась и как-то скучая чёрным экраном, попросила её:

— А расскажи, что здесь было много веков?

И добрая картина, погрузившись в воспоминания, ответила:

Всё сменилось в этой комнате много раз — обои, краски, паркет. На твоём месте когда-то висело чучело какого-то зверя, но и оно исчезло; часы, что тикали много лет, сломались; людей, что ходили по этим полам, уже нет.

— И ничего нет более вечного в этой комнате? — испугалась панель.

— Есть, — ответила мудрая картина.

— Ты?

— Нет, — сказала картина и посмотрела в окно разводным мостом. — Вот, что более вечно в этой комнате — вид за окном.

— Да, ладно! — засмеялась панель. — Где же здесь вечное? Времена года меняют эту картину: солнце, облака, дождь, падающие листья, снег…

— Вечное — не значит неизменное, — возразила панель. — Скорее, мир за окном боле вечен в этой комнате, потому что когда-нибудь и дома этого не будет, а мир за окном ещё будет очень долго.

Однажды хозяева сфотографировали картину цифровой камерой. И в этот день она пропала со своего долгого места — её продали в другой дом, где у неё началась новая жизнь. А на её месте появилась её бумажная копия.

— Вон она вечность — догадалась скучающая панель. — Это когда ты продолжаешься в своих копиях и очень обрадовалась, зная, что на заводе плазменных панелей таких, как она — тысячи.

Они встретились в одной пепельнице, когда рядом со спичками поставили прозрачную зажигалку. Спички пошушукались в коробке и стали соседке льстить.

— Какая ты красивая! — восхищались они хором. — Плавные формы пластмассы, прозрачный корпус. И пламя можно регулировать. Само совершенство!

— Что вы! — краснела солнечными бликами зажигалка. — Сложное устройство моё — это недостаток. Идеал — это простота. Изящный брусок с коричневой головкой силитры — что может быть лучше?

— О, нет, нет, — отвечала печально одна самая толстая и кривая спичка, — Одноразовый век наш не долог. Несколько мгновений и — пепел. А ты заряжаешься вновь и вновь.

— Ха! — иронично ответила зажигалка. — И я одноразовая. Меня нельзя зарядить.

— Ну, всё равно, — поддержали кривую все спички. — Зато одной зарядки хватает на целый час гордого пламени. Зажгись, покажи себя во всей славе, вознеси радужное пламя в небесные сферы, о, великая зажигалка!

И зажигалка щёлкнула кремнием и засветила огнём.

— Ах! — пели спички и радовались угасанию конкурентки. — Нет ничего более совершенного на этой кухне, как эта величественная статуя свободы с факелом в руках.