Петер Розай - 15 000 душ

В уши Клокмана врывалось клокотание волн: настоящая симфония! Он как будто слушал музыку по радио. — Все стихло: перед ним бесстыдно раскинулся изъеденный эрозией подводный кряж: риф с выпирающими сосцами! Стертые зубья! Длинные мерцающие лезвия скальных гребней! Выводок голых утесов с гротами, заполненными творогом и кефиром. Сверху скользили вниз теплые сквозистые блестки, хотя пейзаж все равно напоминал застывшие на холоде сгустки бычьей спермы! Хрустальные сталагмиты! Языки ледяного пламени, если такое вообще возможно. — Виднелись округлые впадины, залитые иссиня-черным творогом: там скакали морские коньки и кузнечики. Мать честная! Все так и кишело ими! Они гарцевали на пыльных солнечных лучах. Облепленная тиной одежда, кружась, опускалась на дно, покрытое слоем гнили: морскими кубышками, автомобильными дверями, планктоном. — Колыхался взморник; зеленые спагетти.

Клокманн насилу отогнал мириады звезд, которые, словно привлеченные этим зрелищем, так и норовили скрыть от его взора грузные, тонущие кварталы под мерцающей пеленой света: ливень банкнот! Колышущиеся занавеси из монет! Капли золотого дождя, клокоча, неслись в канализационные стоки. Маховик инфляции!

Солнце-то как высоко взошло! Какой яркий свет! Ослепительный полдень! Так тихо, что в ушах звенит! Перед ним разлегся земной шар, тугой, как живот беременной женщины.

Чего это он так встрепенулся? — Он прищурил опухшие глаза: сперва он разглядел дрожащие тугие дуги, вибрирующие кривые лучи красного света, которые вырывались из сверкающей стеклянной стены соседнего дома-исполина и выгибались, как арки. Они стрекотали. Они тихо шуршали.

Тут он вспомнил: так вот откуда эти загадочные пятна! Эти странные выпуклости! — Теперь он заметил, что они были повсюду! Повсюду!!! Они напоминали капли крови на салфетке. Соблазнительные губы.

Но стоило к ним присмотреться, как они превращались в расплывающиеся сгустки, в полипы всех цветов и оттенков — багровые, ядовито-зеленые и ярко-желтые, — в мерцающие карбункулы, в сочащиеся нарывы с налипшими мошками или мокрицами.

Смотри-ка: эти струпья радостно верещали! Выводили рулады! Заливались, как птицы!

Небоскребы часом не накренились? Может, он свесился головой вниз? Может, там никакое не небо, а черный мреющий асфальт? Ну-ка, не сходи с ума!

Оказалось, это были не жуки! Невероятно! Это были бородатые, видимо, уже давно одичавшие альпинисты-экстремалы!!! — Опутанные, обвитые нейлоновыми тросами, они висели на фасадах небоскребов над бездной!

Сзади у них были приторочены лыжи.

Связки альпинистов мерно пульсировали на блестящей глади стекла, то раздуваясь, то опадая, как медузы или коралловые полипы: может, башни небоскребов раскачивались на ветру? Молнии сверкают?

Повсюду безмолвно простирались ввысь и вширь спящие громады: дымчато-синие, темно-зеленые и черные, прореженные светлыми прогалинами, увенчанные шелестящими кронами брезжущих облаков: утро в сосновом бору!

У скалолазов были наготове тросы, веревочные лестницы и гитары! Ледорубы! На глазах снежные очки! Их стекла преломляли свет. На загорелых лбах белел слой крема. Наверняка они решили воспользоваться хорошей погодой. Они были в наушниках, пестрых комбинезонах, с молотками и крюками за поясом. В полной экипировке! Только тирольских шляп с кисточкой не хватало. «Как бы то ни было, новые штрихи к общей картине, — подумал Клокманн, который начал приходить в себя: внизу виднелись улицы, широкая центральная площадь. — Как они при восхождении справляют нужду?» Он почувствовал к ним какую-то симпатию: как-никак коллеги.

Ветер за окном крепчал. Гроздья альпинистов закачались у стен, как маятники колоколов, как барахтающиеся марионетки: земля взбунтовалась? — Тут он неожиданно увидел пальцы с ухоженными ногтями!!!

— Так вы уже разглядели наших заядлых альпинистов? У себя уже отметили? — бесцеремонно спросил Диамант. Он неслышно подкрался к Клокманну сзади и положил ему руку на плечо. — Скалолазы затаились на стенах, как вспугнутые косули. Их шлемы блестели, как серебристые рыбки, как крылышки уховерток. Интересно, не заслоняют ли им небо эти выступы и нависающие балконы?

— Как обезьяны, да? — Диамант стоял у окна, расправив плечи и скрестив руки на груди. В рассеянном свете его горб сразу бросался в глаза. Вид у него был усталый. Уголки рта были опущены. — Клокманн поспешно вытащил записную книжку. Но Диамант торопливо отошел от окна и засуетился в глубине кабинета.