Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

— Да, — он посмотрел в ее большие черные глаза. — Вы правы. И вы очень умны, Клод.

— Идиотка я, — сказала она. — Но то, что в данном случае я права, я знаю. Для этого у меня подходящая специальность. Каждый день — этот огромная часть жизни. Разве не приходится иногда ждать долгие-предолгие годы, чтобы хоть один день прожить в мире, покое, не зная страха, чувства вины и отчаяния?

— Да, — согласился он. — Бывает, что такого дня вообще не дождешься…

— Вот именно! Так не попытаться ли нам спасти сегодняшний день? Этот один-единственный день? Выиграть его для себя… — Он молча смотрел на нее. — Этот летний день с его цветами, его красотой и чистотой… Верите вы, Филипп, что у нас это может получиться? Только один день… Мы ведь так соскучились по нему, мы так о нем мечтали, оба, он нам обоим так нужен! Иначе разве встретились бы мы перед отелем?

— Один день… только для нас двоих… Безо всяких планов и обязательств, это было бы чудесно, Клод!

— Значит, договорились?

— Договорились! — сказал он.

И они поехали в верхнюю часть города, к комплексу ООН. Он не сводил с нее глаз и вдыхал запах духов, исходящий от ее черных волос, слегка развевавшихся на встречном ветру.

«День, прожитый в мире, — подумал он, — без страха перед завтрашним днем, без обязательств. Это я безусловно могу себе позволить, этим я ей зла не причиню. Целый день не думать о Киме, об Ирене, о Ратофе и о «Дельфи». Прожить день в мире и покое…»

Вот о чем он продолжал думать, возвращаясь по полю к старому «рено». В небе над головой бежали кучевые облака, взбитые по краям, как тугие подушки.

Он держался чуть позади Клод. «Какая у нее красивая походка, легкая и одновременно пружинящая, как она хороша! Да, мне позволено думать так в этот один «наш день», не испытывая при этом угрызений совести. Я — счастливый Иов. На один день».

— Этот район называется Ариана, — объясняла Клод, когда они опять выехали на авеню де ла Пэ. Желаете осмотреть парк и Дворец Наций? Времени у нас довольно…

— Нет, — сказал он. — Я хочу смотреть только на вас. На ваш профиль, лоб, нос и губы. На пряди ваших волос…

— Пожалуйста, не надо! — сказала она.

— Только один этот день. Ведь мы так условились. И слава Богу!

— Вы ведь в Него не верите.

— Нет, — сказал Филипп. — А вы разве верите?

— После того, что я знаю о жизни…

— А многие все-таки верят. Вопреки всему.

— Я тоже хотела бы сделать одну оговорку. Когда я чего-то очень боюсь, например, что меня вот-вот убьют, или что самолет может рухнуть, я начинаю вдруг истово молиться.

— К Нему взывает большинство из нас, — сказал он. — Только это не значит верить. А как это у многих действительно получается, Клод? Вот нам говорят: «Ты должен верить в Бога!» Это ведь все равно, что они сказали бы: «Ты должен быть красивым!» Каждому хотелось бы быть красивым.

— Но сегодня мы должны в Него верить. Только сегодня. Чтобы сегодня, в «наш день», все было хорошо…

— Когда я вижу, как ветер играет вашими волосами, я готов поверить в Него…

— А вон там находится ВОИС. — Клод тем временем свернула на другую улицу. Всемирная организация по защите интеллектуальной собственности. Из-за синих оконных стекол, в которых отражаются солнце и облака, это здание называют еще Сапфировым дворцом… Да вы не туда смотрите!

— Я смотрю на вас!

— Невозможный вы человек! Зачем я тогда стараюсь, рассказывая вам о достопримечательностях?

— А я смотрю на вас и на Сапфировый дворец! — сказал он. — Нет, правда, Клод! И вообще не забывайте, что вы сами эту кашу заварили, насчет одного-единственного дня и всего такого прочего.

Ему вдруг опять вспомнился молодой писатель на грязном вокзале в Местре, в ту ночь, когда он ждал поезда на Милан, а тот сидел на старом чемодане и говорил что-то о своей близящейся смерти. «Даже в этот один-единственный день, который Клод назначила нашим днем, даже сейчас, когда я вдыхаю запах ее духов, мысль о смерти не оставляет меня — вот как функционирует человеческое сознание».

Словно издалека доносился до него ее голос:

— А сейчас мы проезжаем мимо здания Всемирной организации метеорологии. — Они свернули в сторону озера, и в просвете между домами он увидел напоминавшие своей пестротой бабочек стайки яхт, участвовавших в регате.

— …а напротив — Международный союз электросвязи, и дальше, левее, — Европейская организация свободной торговли.

— Какие у вас красивые руки, — сказал Филипп.