Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

— Дальше! — сказал Филипп. — Продолжай, Макс!

— Так вот, — проговорил Макс, — новая валюта и ЕС — это, конечно, вещи прекрасные — для индустрии, для банков, для страховых компаний. Вы можете быть совершенно уверены в том, что экономика и армия — никогда не забывайте о любимой армии! — от реформ последних лет нисколько не пострадают…

Филипп с усилием сглотнул.

— И поскольку такие сказочные доходы получают очень многие гиганты индустрии в самых разных странах, не извлекая при этом уроков из истории и существующих экономических законов, произошел крах сначала на японской бирже, а затем и на биржах государств, которые своим богатством обязаны использованию детского труда. Крах дальневосточных бирж отозвался и на биржах Европы, Северной и Южной Америки, потому что мир наш очень невелик, и все мы друг от друга зависим. Ну а уж последствия этих биржевых потрясений были по-своему восприняты глобальным капитализмом, который считает, что отныне для него никакой закон не писан и что считаться ему не с кем. Было положено начало новому развитию: разного рода слияниям. Разные фирмы сливаются прямо лихорадочно…

Клод снова закивала.

— Корпорации объединяют свои империи с империями других гигантов, — продолжал Макс. И это в мировом масштабе. «Мы должны стать самыми великими», — говорят себе корпорации. — Мы должны обладать абсолютной властью, каждый в своей области! И тогда абсолютная власть в этом прекрасном новом мире будет в наших руках». В былые времена подобным действиям противостояли законы о картелях, существовали подробно расписанные законы о том, какая часть рынка может принадлежать одному предприятию — а уже от этого зависело и то, каким будет его влияние в данной сфере экономики.

Клеопатра громко замурлыкала, выражая этим на своем кошачьем языке удовольствие и благодарность за то, что ее гладят и почесывают за ушками.

— Да, моя красавица, — приговаривал Макс, — тебе нравится, когда тебя гладят по шерстке. Сегодня корпорации плевать хотели на всякие там постановления картельных ведомств. В конце концов и сами картельные ведомства сдались на милость победителей, ибо кто только сегодня не объединяется! Крупнейшие концерны, выпускающие лекарства — на всех континентах. Самые крупные страховые компании. Крупнейшие химические корпорации. Банки в Германии — внутри страны. И зарубежные банки тоже. Это же относится к гигантам сталелитейной промышленности. Крупнейшие производители легковых и грузовых автомашин занимаются этим уже давно, а в последнее время начали сливаться и самые большие медийные концерны, возникают целые империи, издающие книги, газеты и обладающие собственными телекоммуникациями. Пять американских инвестиционных банков, среди них «Голдман-Закс», «Мэррил Линч» и банк «Дж. П. Морган Банк», производят этот «процесс реконструкции», как это принято называть. И лавина покатилась. Каждый день празднуются «свадьбы» во все новых экономических отраслях. Менеджеры, получающие немыслимо высокое вознаграждение за свои услуги под лозунгом «Корпорации всех стран, объединяйтесь!», всегда имеют в запас самые убедительные аргументы: например, необходимость сокращения накладных расходов. Потому что при любом подобном слиянии сокращается число рабочих мест — на десять, двадцать, тридцать тысяч. Люди, занимавшие их, оказываются на улице. И самое главное: теперь никакого краха биржи не предвидится, потому что с ростом курса акций растут и капиталы крупнейших корпораций. Злые языки пророчат, будто эти корпорации создали нечто вроде чудовищных размеров вавилонских башен, и неизвестно еще, какая судьба их ожидает. Но все это, конечно, пустая болтовня, в которую не стоит вникать! «Майкрософт еще крупнее «Эксона», — объяснял мне один немецкий банкир в Пекине. Каждый кивает на другого, когда задаешь каверзные вопросы. И примет ли тот или иной менеджер участие в слиянии двух концернов, ни малейшей роли не играет. Не пожелает — его место с радостью займут сотни других. Вот как он выглядит, этот прекрасный новый мир глобального капитализма! У пятнадцати процентов людей будут скапливаться огромные деньги, от миллионов до миллиардов, пятьдесят процентов будут лихорадочно пересчитывать каждый грош, чтобы выжить, а тридцать пять процентов людей будут влачить жалкое существование.

— Именно так все и будет, — подтвердила Клод. — Это и есть глобальная война богатых против бедных.

— Она уже ведется по всем законам военного времени. Однако если в мире тридцать, пятьдесят или даже сто миллионов человек окажутся без работы и потеряют всякую надежду эту работу обрести, если они будут вынуждены подчиняться диктату этого нового миропорядка и будут жить, вернее, влачить жалкое существование, подчиняясь его законам, ибо этого только и требует глобальный капитализм, — то дело может дойти до восстаний, не правда ли? Может случиться так, что бедные возмутятся и расколотят мраморные скульптурные группы в парках супербогачей. Вспомним о третьем мире! Не думаете же вы всерьез, что Африка еще долго будет безучастно наблюдать, как умирают с голода ее дети? Или вы полагаете, будто насилие, которому подвергали природу, останется без последствий? Эти прекрасные места на Лазурном берегу скоро превратятся в выжженные солнцем степи. Будут вестись войны за каждый значительный источник пресной воды, но к тому времени все основные источники окажутся захваченными теми же корпорациями. В Сибири льды растают и обнажатся гигантские месторождения полезных ископаемых — а кому они к тому времени будут принадлежать? Эти корпорации не кретины, они себе на уме. Они уже сейчас отдают себе отчет, что придет время, когда награбленное добро им придется защищать силой. И поэтому они уже сегодня создают про запас то, что может им понадобиться в будущем, чтобы держать в страхе и ужасе миллионы людей. А если потребуется, сотни и тысячи подохнут у них, как собаки.