Йоханнес Зиммель - Любовь — последний мост

Он сердечно приветствовал Филиппа:

— Пожалуйста, пройдемте ко мне, господин Сорель! Я вчера побеседовал с господином Хоппе. Он готов встретиться с вами и рассказать обо всем, что ему известно по этому делу.

— Мне хотелось бы извиниться за мое невольное вторжение к вам — тогда, в июле…

— Да что вы! Это нам следовало бы принести вам свои извинения… но при тех обстоятельствах…

— Само собой разумеется. Вы не могли отреагировать иначе, доктор Ландер. Я благодарен вам за то, что вы сразу откликнулись и позволили мне побеседовать с вашим пациентом. Для меня это очень важно.

— Видите ли, Томас Хоппе — не наш пациент. То есть, строго говоря, он ничем не болен. Господин Хоппе находится у нас лишь потому, что дома за ним нет никакого ухода. Он человек пожилой, он забывчив и к жизни не приспособлен, а после смерти жены он постоянно пребывает в крайне угнетенном состоянии… Мы приняли его к нам после долгих обсуждений — в качестве гостящего пациента. На содержание в хорошем доме для престарелых у него нет средств. Здесь о нем заботятся, у него отдельная комната. А то, что ему приходится жить среди наших пациентов, — этого мы избежать не могли.

В продолжение этого разговора они прошли мимо целого ряда дверей. Наконец молодой врач открыл одну из них.

— Пожалуйста, входите. Господину Хоппе передали, что вы приехали. Он вот-вот будет здесь. Вы, конечно, желаете побеседовать с ним наедине. Я вас оставлю.

— Нет, пожалуйста, доктор, не уходите…

— Извините меня, но в настоящее время у нас по разным причинам отсутствует половина персонала. Мне непременно нужно успеть к осмотру больных. Всего хорошего, господин Сорель! Надеюсь, вы узнаете все, что хотели. — Он пожал Филиппу руку и вышел из палаты.

Филипп огляделся. Стены палаты светлые, приятные для глаз, стол и стулья тоже из светлого дерева. На стене фотографии пляжей и укутанных снегами гор.

В дверь постучали.

— Войдите! — громко проговорил Филипп.

Вошел Томас Хоппе, тот самый человек, который так перепугал его в прошлый раз. На нем был синий костюм, скорее всего его выходной. Светлая рубашка, галстук — все, как положено. От него даже исходил запах приятной туалетной воды. Единственное, что совпадало с воспоминаниями Филиппа о том Томасе Хоппе — толстые стекла в очках и выражение бесконечной печали на лице.

— Спасибо вам, господин Хоппе, за то, что вы согласились встретиться и поговорить со мной, — сказал Филипп. — Присядем! Хотите сигарету?

— Спасибо, я не курю. — Они сидели по разные стороны стола. Хоппе сплел пальцы рук.

— Мне так совестно, — сказал он.

— Но отчего же?

— За то, что так некрасиво повел себя в прошлый раз, — проговорил старик, который сегодня вел себя совершенно нормально, как сосед по купе в вагоне поезда или за столиком в ресторане.

— Тяжелый у меня тогда выдался день… это у меня иногда бывает…

— На самом деле это у меня тогда выдался тяжелый день, господин Хоппе!

— И потом эти отвратительные субъекты в приемном покое… Когда они понесли всякую околесицу… я перенервничал и почему-то решил сорвать свою злость на вас…

— Не будем об этом! Господин доктор Ландер сказал мне, что вы после смерти вашей супруги совсем осиротели и помощи вам ждать не от кого…

— Да, моя Ольга умерла… — сказал Хоппе, и слезы потекли по его морщинистому лицу. — Мы были так счастливы вместе, это правда, господин Сорель. Мы прожили вместе тридцать восемь лет и любили друг друга, как в первый день. Она была для меня самой лучшей женщиной в мире, и вот… — Он снял очки, вытер глаза, высморкался, снова надел очки и сказал: — Раз в неделю я хожу на могилу Ольги. Это здесь рядом. Кто-нибудь сопровождает меня, чтобы со мной чего не случилось — движение здесь знаете какое! Врачи и санитары тут очень предупредительные. Моя добрая Ольга… — он опустил глаза.

Филипп терпеливо ждал, пока старик несколько овладеет собой.

— Итак, господин Сорель, чем я могу вам помочь? Господин доктор Ландер сказал мне, что времени у вас в обрез, вы уже взяли билет на самолет. Вас интересует, отчего вдруг я тогда болтал что-то о песике, да?

— Да, господин Хоппе. Да, этот самый песик меня очень интересует. Помните, что вы тогда говорили? «Ищи, песик, ищи, хороший песик!» или «Плохой песик, не хочешь искать? А должен, должен!» — примерно так, не поручусь, что это слово в слово…

— Нет, правда, господин Сорель, вы даже не представляете себе, до чего мне стыдно перед вами. Я сам родом пусть из бедной, но очень приличной семьи. Когда-то я был даже главным бухгалтером на большом заводе, я знаю, как должен вести себя воспитанный человек. И вдруг такая выходка…