Сергей Гавань - Смарагдовый трон (роман)

Диастрийка и старый чудотворец согалсно кивунли и пошли вслед за несколькими слугами.

- Вам что-нибудь нужно, сэр Триксель? Брадобрея не желаете?

- Зачем брадобрей? Мне нравятся мои борода и усы.

Сказав это, он зашагал к входу в замок, довольный одиночеством. Он понял, сколько месяцев был не в своей тарелке, когда рядом постоянно присутствовали люди. Почти всю жизнь он провёл в лаборатории, и колбы со смесителями были для него и родителями, и друзьями, и любовницами. Теперь всё вернётся в своё русло. Дай Боги, Каланея поставит отца на ноги, и тот отправится в столицу, оставив его наместником, как было в детстве. И тогда ничто не будет отрывать его от грандиозной работы над эликсиром.

Триксель поднялся по ступенькам, толкнул резную дверь и оказался в громадном холле. У противоположной стены вверх уходили две широкие винтовые лестницы. Он уверенно двинулся к правой. Та вывела его на второй этаж, где имелся почти такой же обширный зал, от которого отходили пять длинных коридоров. Каждый из них оканчивался очередной лестницей, являвшимися своеобразными осями пяти башен. У башен были свои имена: Асаг, Ламашту, Пазузу, Шеду и Эдимму.

Идя по ступенькам лестницы башни Асага, Триксель разглядывал стены, увешанные шпалерами и картинами. На них была расписана вся история Канстеля. Если на первом ярусе башни висели изображения людей на фоне скал и моря, портреты первых правителей Канстеля, то по мере продвижения наверх, к покоям отца, можно было увидеть шпалеры с панорамами крепости, а затем и города, который появился позже. На отдельных рисунках скакала конница, размахивая копьями, огненными узорами рассыпалось чародейское пламя в руках у волшебников, а вдалеке реяли корабельные паруса.

Наконец, у двери покоев Берруна Нурвина висел его собственный портрет - статный воин в отливавших салатовым доспехах с ярко-синим нимбом над головой. За его спиной были изображены огненные существа о шести руках. Все они смотрели ему в затылок с застывшими улыбками на гротескных лицах. Неведомый художник запечатлел их так реалистично, что можно было подумать, будто он рисовал их с натуры.

Куда повесят портрет самого Трикселя, горбун не знал. Выше покоев отца жилья не было. Он глубоко вдохнул, выдохнул, и, толкнув дверь, вошёл в комнату.

Инжинарий смеётся - свистулька летит,

Взрывалка рвётся - враг лежит.

Старая солдатская поговорка.

- Уважаемые господа чудотворцы, добро пожаловать в Форгунд, город шлюх, воров и солдат. Это крысиный дом, построенный на болоте, в котором воняет, словно в него навалили добрую кучу лошадиного дерьма. Кто-то ещё называет его городом-казармой, поскольку здесь квартируется первая рота полка Горнилодонов, которая прибрала к рукам все местные злачные места.

Весёлый тон вкупе с угрюмым взглядом, которым Редвен обозревал унылые сооружения портовых складов, сбитых из насквозь пропитанных дождевой влагой досок, по мнению Цеппеуша, прекрасно характеризовал последние несколько дней плавания вдоль берегов Лиары.

Они оставили позади множество рыбацких деревушек. Почти всегда над хижинами стояли серые столбики дыма, изредка доносился собачий лай. Чуть дальше от берега уныло склонили ветви хирые яблони. На тёмной речной поверхности угрюмо покачивались несколько лодок; рыбаки растягивали сеть.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понимать - народ здесь жил бедно. Землю вокруг Кербер словно рассёк коготь бесплодия. Яблоки и крошечный картофель приходилось восполнять рыбой и моллюсками, которыми щедро делилась могучая Лиара.

- Эта земля - порошок из костей, - поморщился Цеппеуш. - А они настойчиво пытаются превратить её в чернозём. В чём смысл?

- По-видимому, в нежелании уходить с насиженного места, даже если оно насквозь прогнившее. Лень, мой друг, ужасная вещь. Мы оправдываем её опасениями, что всё станет хуже, чем было. И, как водится, именно на чужой лени наживаются такие бескорыстные люди, как я.

- Самоирония входит в число твоих добротелей?

- Сейчас - да.

Матросы уже вытаскивали из трюмов ящики с сухофруктами и пузатые винные бочки, готовясь спустить их к ждущим на причале грузчикам.

- Надолго мы здесь?

- Пожалуй, до завтрашнего утра. Мне нужно перетереть со здешними скупщиками. Эти вояки берут всё, что можно съесть и выпить, но ребята они прижимистые. К тому же, есть тут один неплохой бордель, куда мы нередко заглядывали с Венбером. Правда, Венбер?