Гейл Форман - Всего один день

Кендра сегодня остается у Джеба, Кали предлагает Ди лечь спать в ее кровати, а сама падает на Кендрину. Устроившись под одеялками, мы желаем друг другу спокойной ночи, как будто мы в каком-то летнем лагере, и я чувствую, что все идет правильно, чувствую себя сильной, как никогда.

Ди сразу же начинает храпеть, а я не засыпаю долго, все думаю о Лулу. Может, это было просто имя. Просто игра. Но в какой-то момент уже и не игра. Ведь в тот день я действительно в нее превратилась. Может, не в эту Лулу из фильма и не в настоящую Луизу Брукс, но в собственный образ Лулу. Свободную и отважную. Готовую к приключениям. Согласную.

И я понимаю, что я ищу не только Уиллема; но и Лулу тоже.

Апрель

Майами-Бич

Родители встречают меня в аэропорту Майами, мама организовала все так, что их самолет прилетел на полчаса раньше моего. Я-то надеялась в этом году избежать Пасхального Седера, я ведь за несколько недель до него ездила к родителям на каникулы, а приехать на Седер — это значит пропустить день занятий. Но удача мне не улыбнулась. Традиции есть традиции, и только на Песах мы ездим к бабушке.

Я ее люблю, хотя Седер — это всегда умопомрачительно скучно, и есть столько бабушкиной стряпни — опасно для жизни, но я не хотела ехать не поэтому.

Бабушка выводит маму из себя, а это означает, что в каждую поездку мама доводит нас . Когда бабушка приезжает к нам, с этим справиться еще реально. Мама может куда-нибудь выйти, выпустить пары у Сьюзан, поиграть в теннис, заняться планированием моего графика, сходить в торговый центр и купить новые ненужные мне тряпки. Но когда мы оказываемся в Майами-Бич, в пансионе, где с другими стариками живет бабушка, это все равно что застрять на острове престарелых.

Мама принимается за меня сразу же, я еще даже багажа не дождалась, а она уже пилит меня за то, что я не послала открытки с благодарностями за подарки на день рождения, а это означает, что она спрашивала бабушку и Сьюзан, получали ли они их. Потому что в этом году, кроме Дженн с Кали, которые испекли мне торт, и Ди, который сводил меня поужинать в свой любимый бостонский фургон с фастфудом, ну и мамы с папой, естественно, благодарить мне было некого. Мелани мне ничего не прислала, только на стене в «Фейсбуке» написала поздравление.

Когда мы садимся в такси (во второе, первую машину мама отвергла, потому что там был недостаточно мощный кондиционер — когда она едет к бабушке, никто пощады не жди), мама принимается за мои планы на лето.

Впервые она подняла эту тему еще в феврале, спросив меня, что я собираюсь делать летом, я сказала, что понятия не имею. А через несколько недель, в конце весенних каникул, она объявила, что разузнала кое-что для меня, воспользовалась некоторыми связями, и теперь у нее есть два многообещающих предложения. Одно — поработать в лаборатории фармацевтической компании недалеко от Филадельфии. Второе — помощником одного из папиных друзей, проктолога доктора Алана Спеткора (Мелани звала его Анальным Инспектором). По ее словам, ни за один вариант мне не заплатят, но они с папой это обсудили и готовы сами предоставить мне щедрую компенсацию. Мама была так довольна собой. И то и другое будет отлично смотреться в моем резюме и в достаточной мере затмит «катастрофу», которую я потерпела в первом семестре, как она это называет.

Я была так раздражена, что чуть сразу не сказала ей, что эта интернатура мне не подходит, потому что у меня нет достаточной квалификации; я же в подготовке к меду не продвинулась. Просто чтобы позлить ее. Посмотреть на ее лицо. Но потом испугалась. У меня пятерка по Шекспиру. Пятерка с минусом по китайскому, такое со мной впервые. И твердая четверка по биологии, как по теории, так и за лабораторные, а по керамике тоже пятерка. Я поняла, что на самом деле горжусь своими достижениями, и мне не хотелось, чтобы мамино неизбежное и нескончаемое разочарование отравило мою радость. Все равно, конечно, это произойдет, но я все же придерживалась своего плана А — признаться, когда покажу ей оценки в конце года.

Но до экзаменов еще три недели, а мама уже капает мне на мозги с этой работой. Когда мы подъезжаем к высотному дому, где живет бабушка, я говорю ей, что все еще обдумываю варианты, и выскакиваю из машины, чтобы помочь папе достать чемоданы.

Это так странно. Моя мама — самый страшный человек, которого я знаю, но когда бабушка открывает дверь, она так съеживается, будто перед ней предстает огромный людоед, а не полутораметровая крашеная блондинка в желтом спортивном костюме и фартуке с надписью: «Поцелуй мешуга [42]повара». Бабушка стискивает меня в крепких объятиях, от нее пахнет «Шалимаром» и куриным жиром.