Ник Келман - Девочки

Им это безумно нравится, конечно же. Им немного неудобно, немного неловко, но все же они трутся об нее, трутся с двух сторон, и им уже интересно, пригласит ли она их за кулисы потрахаться, и им уже интересно, что скажут их друзья, когда они расскажут им об этом шоу. Они были бы счастливы, используй она их.

И это заводит не только тебя. Ты оглядываешься на других мужчин твоего возраста — они тоже загипнотизированы происходящим, они тоже прекратили лапать подружек, которые их сюда и привели. И это заводит не только их. Вся толпа сходит с ума, становится все неистовей. Хотя они еще очень молоды, они все же осознают, что это — особый ритуал. Хотя они еще очень молоды, они все же осознают, что это нечто единственное в своем роде. Это напоминает тебе долгий и кровавый боксерский поединок между знаменитым чемпионом и неизвестным соперником, бросившим ему вызов, долгий и кровавый боксерский поединок, где неизвестный претендент стал, наконец, ослабевать в финальном раунде, начал, наконец, ошибаться, и толпа завопила в один голос: «Прикончи его!» Долгий и кровавый боксерский поединок, где, в конце концов, даже женщины стали требовать крови. Сейчас происходит то же самое. Всем здесь хочется увидеть, как она жадно их поглощает, как насыщается ими, как удовлетворяется ими, использует их. Если бы она пригласила на сцену мужчин-красавцев, с идеальными телами, но все же уже взрослых мужчин одного с ней возраста или чуть постарше, все было бы по-другому. Даже если бы она разделась догола и трахнулась бы с ними прямо здесь, на сцене, пока пела, все было бы по-другому. Тебе определенно не было бы интересно, ты бы переключил свое внимание на ощупывание молоденькой девушки, с которой пришел. И остальные, несмотря на то, что они достаточно юны, чтобы возбуждаться от шоу такого рода, не были бы возбужденны точно так же, не были бы возбужденны в такой же степени. Они бы знали, что это совсем другое.

Это оказывается их последним номером, это то, что группа выбрала для финала.

Когда вы вместе с толпой выходите по одному, честолюбивая модель наклоняет твою голову к своей и тихо шепчет тебе на ухо:

— Мне можно не приходить домой до двух часов.

А ты думаешь в этот момент о том, чем бы отличалось шоу, если бы солистом был мужчина. Думаешь о том, что если бы он вытащил на сцену двух студенток-первокурсниц, поставил их на колени и притянул бы их головы к своей промежности, двое копов, стоящих у дверей, остановили бы шоу. О том, что это — почему-то — было бы публичным совершением непристойного действия.

А когда холодный ночной воздух ударяет тебе в лицо, ты думаешь о том, что мужчина не стал бы напяливать на спину эти шипы. Мужчина не стал бы бояться, что эти незнакомые девушки окажутся позади него, не стал бы бояться, что они сделают что-то, что он не сможет увидеть. Если бы это был мужчина с двумя несовершеннолетними девушками, он бы не беспокоился об этом, он бы не беспокоился о том, что потеряет контроль над происходящим.

Нимфе Калипсо в ответ сказал Одиссей многоумный:

«Не рассердись на меня, богиня-владычица! Знаю

Сам хорошо я, насколько жалка по сравненью с тобою

Ростом и видом своим разумная Пенелопея.

Смертна она — ни смерти, ни старости ты не подвластна…»

Самый распущенный из твоих друзей, именно тот, который однажды — ты видел это — подошел к мальчику пяти-шести лет, на минутку оставленному без присмотра, и сказал:

— Ты знаешь, что твоя мамочка круто трахается?

Именно он, тот самый друг. Именно он всегда опускается ниже всех. Именно он всегда надолго пропадает, когда находит женщину, которая могла бы с ним смириться.

После обвала российской экономики богатые мужчины со всего света стали ездить в Москву по одной-единственной, никем не предполагаемой причине. Проституция.

Происходило это не потому, что русские проститутки в то время были особо молодыми, или особо красивыми, или особо опытными. Происходило это и не из-за большого выбора, хотя в то время трое из четырех взрослых москвичек говорили, что они мечтают быть проститутками. Происходило это потому, что тысячи начитанных женщин, работа которых раньше требовала высокого уровня подготовки и интеллекта, внезапно оказались вынужденными обратиться к проституции, чтобы выжить. Уникальная ситуация, возникшая благодаря сочетанию быстроты экономических перемен со временем и местом, где это произошло.

Как следствие, все обнаружили, что эта особенность — столь же ходовой товар, как молодость, или красота, или опыт, а возможно, даже более ходовой. Простоватая тридцатичетырехлетняя женщина, бывший коронарный хирург, к примеру, убеждалась, что ее минет стоил столько же, сколько минет девятнадцатилетней красотки, раньше водившей автобус.