Евгений Жук - Время в тумане

А у профессионалов — заступил на дежурство и нет для тебя никого. И ешь здесь, и спишь. А выйдет дело какое, так нелюбимый сосед по койке ближе жены родной показаться может. И не до разговоров тут, не до собраннее — приказ и точка! Случиться же может всякое. Бывает и такое — жизнь вынь да положь, а иначе и нельзя никак.

Служил у нас в профессиональной части за номером 17 Витя Косов. В ту весну сорок шестой годик ему стукнул. Но его все так и звали: Витя Косов да Витя Косов, а на Виктора Петровича вроде как не дотянул…

И верно. Неуживчивым человеком Витя был на редкость. Выходил, к тому же, частенько с глубокого похмелья; предыдущий караул по нескольку раз заставлял подметать гараж; а уж ругаться начнет — на верху смотровой вышки слышно.

Не нравилась Вите профессиональная часть, и с чем он ее ни сравнивал, пересказать стыдно. Ясно, что после этого захочешь — не полюбишь, а к тому же в пожарке народ собрался ядреный, нелюбвеобильный.

Образовалась пожарка наша совсем недавно — после пуска завода полимеров, для его же и охраны. Перед пуском случился небольшой пожар — сгорела будка строителей. И хотя будка — пустяк, но сырье завода и продукция — все горело не хуже пороха. Вот и был срочно построен гараж на две машины, смотровая вышка, а рядом двухэтажный домик для пожарников. Так же срочно был набран штат пожарки, и вместе с пуском завода заступил на смену и первый караул.

Прошло несколько месяцев, и обнаружилось, что люди в пожарке случайные. Дисциплины — никакой. Дело дошло до того, что на боевой машине стали ездить в местный магазинчик за «горючим», а однажды сам начальник части, сев в боевую, прихватив и резервную, целую ночь развозил гостей со свадьбы своей племянницы. Поселок наш — заводской, к городу примыкает, так и там, наверное, долго не могли заснуть от воя сирен да собачьего гавканья.

Вот в эту непутевую для пожарной части пору и устроился в нее Витя Косов, пьяница и зануда, но в отличие от всех — для пожарных дел человек не случайный.

До нашей пожарки служил Витя Косов в городской пожарной части. Служил он там шофером и хотя занудой и трепачом был всегда, но пить начал эдак лет семь-восемь назад. Примерно в это же время ушла от Вити жена с десятилетней дочкой, и теперь было уже не разобрать, что случилось вперед: ушла ли жена и Витя запил или Витя запил, а уж потом и ушла жена…

Что бы там ни было причиной, но пьянство для шофера, да еще боевой пожарной машины — смерть! Витю тут же лишили прав и перевели в бойцы. Да-а-а… При выездах теперь уже не он гоголем восседал за баранкой, едва замечая прижимавшиеся к обочине машины.

Потерпеть этого долго Витя не сумел, запил еще более, из городской военной части был уволен и в суматохе принят к нам в «профессионалы»…

…Прошло еще сколько-то времени. Заводское начальство, убедившись, что с выпуском полимеров все в порядке, взялось и за пожарку. Усмотрев, что гниет она с головы, эту голову «отсекли» и прислали новую, с виду хотя и чуть потрепанную. Головой этой был майор в отставке по фамилии Шаламай.

В нашем поселке — что в той деревне: Шаламай еще к своим обязанностям не приступал, а уж слухи клубятся: что́ он, да кто́ он, да отчего в отставку вышел.

А выходило так. Службу начинал Шаламай в кавалерии, а потом, после расформирования, артиллеристом стал. Боевая техника Шаламая, по его собственным словам, блестела, как у кота хвост, а работала, как дареные командирские часы. Старшие по званию Шаламаю доверяли, младшие уважали, и служить бы майору Шаламаю да служить, но вышел с ним на смотре боевой техники курьезный случай.

Прислали перед смотром в его дивизион новое оружие. Артиллерией, даже ракетной, пахло тут уже еле-еле… Ни в очертаниях мощных с колесами выше головы, тягачей, ни в специальной части не увидел майор знакомого. Только раз и обрадовался, заприметив родную артиллерийскую буссоль.

Красива же техника была на диво, да и серьезного марафета еще не требовала — смахнул чуть пыль и готова, но майор перед смотром самолично с белой тряпочкой все проверил, и на смотре, спокойный и гордый за эту красоту и мощь, неторопливо, поотстав на положенную дистанцию, вышагивал рядом с командиром части — фронтовым своим другом — полковником Руденко.

— Красавицы! — говорил Руденко, обходя спецчасти. — Скажи, а? Митрич?!

— Так точно, красавицы! — соглашался Шаламай и вдруг осекся, увидев вывалившуюся из ближайшей спецчасти цепь. Цепь висела неряшливо, скособоченно, а нижним концом своим касалась земли.