Тим Лотт - Штормовое предупреждение

— Да, — с некоторым вызовом говорит Чарли.

— Несмотря на то, что в соответствии с последними расценками стоимость вашей собственности составляет… одну минутку…

Из наружного карманчика, имеющегося на кейсе, он извлекает три безупречно аккуратных фирменных квитка. Изучив каждый, он снова прячет их на место.

— …несмотря на то, что по самым оптимистичным… Я подчеркиваю, самым оптимистичным прогнозам, Чарли, стоимость вашего дома составляет шестьдесят восемь тысяч.

— Да, но это абсолютная нелепость. Временный спад. Я знаю, что дом у самой дороги, и сад при нем намного меньше моего…

— По самым оптимистичным, Чарли. Менее оптимистичные оценки таковы: шестьдесят тысяч, ну, чуть-чуть больше.

— Я-то тут при чем! — вдруг свирепеет Чарли. — Когда вы оформляли мне кредит, вы сами были уверены, что цены на недвижимость будут расти и дальше. Мы все были в этом уверены. Ваш банк даже нанял несколько оценщиков этой самой недвижимости, ведь так?

— Консультантов, — поправляет Баттерфилд.

— Если называть утку сосиской в тесте, от этого она не перестанет быть уткой. Называйте их как угодно, но, получается, от них никакого толку, одни убытки. А расплачиваться за все это должен я, а вы, вместо того, чтобы помочь человеку, поддержать его…

Баттерфилд почти его не слушает и поднимает руку, останавливая.

— Боюсь, обсуждать, что справедливо, а что нет, занятие довольно бессмысленное. Приходится принимать мир таким, каков он есть, а не таким, каким он должен быть. Справедливость вещь довольно абстрактная.

Чарли молчит, ему нечего на это ответить.

— А на сегодняшний день перспективы, как я понимаю, таковы, — продолжает Баттерфилд, — "Северный национальный банк" будет нести и уже несет убытки по вполне конкретной причине. Из-за просроченных ссуд. Так что мы все в яме, не только вы. Вы согласны со мной?

— Да, конечно, но…

— А знаете, что я думаю по поводу ям?

Баттерфилд с энтузиазмом смотрит на Чарли, будто не сомневается в его прозорливости.

— Нет, — мрачно бормочет Чарли, — даже не представляю.

— Я думаю, раз уж мы угодили в одну яму, не стоить делать ее еще глубже, отложим лопаты в сторону.

— Ну… — неопределенно бормочет Чарли, не понимая, к чему тот клонит.

— Я думаю, — продолжает Баттерфилд, — обстоятельства таковы, что необходимо прийти к какому-то итогу.

— К какому итогу?

Баттерфилд кладет на стол ладонь, слышится глухое "бух".

— Мы вынуждены конфисковать у вас дом и магазин. В течение тридцати дней.

Чарли растерянно моргает, второй раз, третий… Ему нечем дышать. Сегодня он сумел продержаться без спиртного, но сейчас ему жизненно необходимо ощутить в горле обжигающую влагу, глоток виски.

— Так вы говорите, что больше не дадите мне денег?

— Именно это я и говорю. При нынешнем состоянии ваших дел это было бы крайне опрометчиво. Все это весьма прискорбно, и для вас, и для нас. В особенности для нас. Вы только человек. Вы частное лицо, Чарли. А мы — государственное учреждение, причем очень солидное. Только благодаря подобным учреждениям наша страна стала такой, какой вы теперь ее видите.

Чарли кивает, надеясь, что, поддержав это пафосное заявление, выторгует себе немного милосердия.

— Вы не одиноки, пусть вас хоть это утешит. Я каждый день сталкиваюсь с ситуациями гораздо более критическими. А ведь у людей на руках семья, дети… Уверяю вас, им очень, очень нелегко.

Баттерфилд начинает складывать в кейс свои листочки. Чарли простирает к нему руку, героически стараясь сдержать дрожь в пальцах.

— А что, если половину суммы я постараюсь раздобыть сам? Капитал доверия. И тем самым докажу вам, что я все еще платеже… платежеспособен. Это вас устроит?

Баттерфилд молчит, держа руку на створках еще не захлопнутого кейса.

— У вас есть реальные возможности? Вы сумеете найти двадцать тысяч долларов, не пользуясь кредитом?

— Я попробую, — говорит Чарли.

— Гмммм.

Баттерфилд снова распахивает кейс и лезет в плоский, совсем незаметный широкий карман. "Сколько же их там у него, — изумляется Чарли, — сотни, тысячи?" Похоже, этот кейс волшебный: он вмещает гораздо больше документов, чем позволяют его скромные размеры. И снова Баттерфилд двумя пальцами бережно и одновременно элегантно изымает пять или шесть глянцевитых опрятных страничек, убористо запечатанных. Из другого кармашка он достает калькулятор и тычет несколько раз в плоские кнопки. В комнате повисает удушающая, выматывающая тишина. Наконец Баттерфилд изрекает приговор: