Георгий Эсаул - Рабочий

Красотища! Музыка, разговоры с правильными коллегами, бабы с красными лицами свои в доску!

Бухла — море Иерусалимское, потому что теплое и соленое!»

В глаза плеснуло теплое море, Лёха представил, что он на необитаемом острове, но остров необитаемый находится в лесной зоне около профилактория, недалеко от поля с турнепсом.

Вокруг зима, холод, турнепсы и охотники с заиндевевшими борзыми собаками, а у Лёхи на острове — станки и туземки, туземки и щетки-сметки.

Туземки похожи на Елену, Настюху, Верунчика, Лёльку, Зинку и других заводских баб, словно им лица нарисовали химическим карандашом.

Лёха посмотрел на рюкзак, на туристические ботинки: рабочие, но и к туризму приспособлены — ни яд их не возьмет, ни гвоздь, ни кислота.

На необитаемом острове с туземками ботинки не нужны, но и не помешают — вдруг, тарантулы со змеями накинутся?

Руку под тростниковую юбку туземке, а в ногу змея жалит?

Нет, лучше в ботинках, как по горной местности на танке.

Необитаемый остров — прекрасно, на нем можно и год прожить без войны и без хлеба с корочкой.

Но кто тогда за станок встанет?

Без станка жизнь Лёхе не мила, и не нужны туземки, если они со щеткой-сметкой не справятся.

Подметают ли туземцы полы в хижинах?

Если подметают, то — зачем? Полы-то земляные, а землю с земли не снимают — смысла нет, как нет смысла в головомойках перед бурей.

Но, если не подметают, то грязь, мусор веками утрамбовываются, и нет интереса ходить, а особенно — падать после пьянки на замызганную землю, куда справляли нужду поколения туземцев.

Ладно бы — туземок, но туземцы, мужики — слишком уж подло, западло.

Пока Лёха на острове бананы кушает, и кокосовые орехи о головы туземок разбивает, к станку нового рабочего подведут, что недопустимо, как водка на Люберецком конном дворе.

Как это так — станок — женщина, любимая женщина, а к ней другого, так это — измена, рога вырастут, если другой слесарь за станок встанет и поимеет его под фартуком.

Свой, рабочий парень встанет, потому что умеет, а туземец не подойдет к станку, оттого, что нет навыка работы с передними и задними бабками, даже штангенциркуль туземец не поднимет.

«Как они, папуасы, живут без профтехобразования? — Лёха удивился, смахнул с ботинка шелуху от семечек «Мартин». — На островах ни железа нет, ни прядильной промышленности, ни ткацких производств, ни химических комбинатов, ни общепита, а туземцы обуты, одеты, сыты и пляшут по ночам у костров с брагой.

Откуда они берут одежду, сталь и ботинки на каблуках?

Не сеют, ни пашут, а поют и пляшут.

Туземец у станка, если и проживет до конца смены, то останется без рук и без ног, как дурачок после крушения поезда.

Сам себя просверлит, высверлит, на зубы резьбу нарежет!»

Лёха засмеялся, представил папуаса в юбке и с косточкой в волосах у станка с напильником в зубах.

Напильник в зубах смешно и не обидно, потому что не смеются же люди над кольцом в носу папуаса, и над напильником не посмеются, и над щеткой-сметкой — ничего в ней смешного нет, потому что волосы папуаски с острова жесткие, как щетина щетки-сметки.

Лёха потрогал рюкзак — на месте, да и кому он нужен, и никуда не денется из автобуса, где много потных ног.

«Во как! — Лёха, словно громом пораженный щелкал пальцами, он представлял папуаса за своим станком и переживал без хлеба и соли. — Я в профилакторий, а папуас — за мой станок, электрощиток папуасу под юбку».

Лёха выдумал папуаса и уже в него верил, увидел отчетливо с напильником и штангельциркулем.

После смены папуас пойдет в душ, а к нему забурятся Настюха и Елена — ладно бы просто пришли, а обидно, что бабы не первого сорта, Лёхе не дали любви, а папуасу дадут, хотя папуас в рабочем деле — ни ногой в зуб.

Лёха переполнился сухой угрозой — так трещит грозовая туча, но дождь еще не пошел.

Пришла мысль, что рюкзак гармонирует с ботинками, и гармония эта не просто так, а дана сверху, с линии Судьбы, где много непонятного, но, когда непонятное выстраивается в цепочку, то из него рождаются заводы, фабрики, цеха, общественные столовые и профилактории с песней у костра.

Необыкновенная должна прийти причина, чтобы ботинок гармонировал с рюкзаком, и всё вместе ехало в профилакторий с Лёхой, не почему-то просто так ехали его ботинки и рюкзак, а оттого, что они — собственность Лёхи, его рабы, как русские рабы на услужении чеченских крестьян.

У станка без специальной рабочей обуви нельзя, а папуас не наденет ботинки, даже, если ему посулят козу с колокольчиками.