Евгений Москвин - Предвестники табора

Это Хадсон.

Все события, происходящие на столе, находясь под неусыпным вниманием, являют отражение в его мимике и жестах: женщина, сидящая рядом с Хадсоном, протягивает руку в лайковой перчатке, чтобы передвинуть фишки с красной клетки на черную, — и тут же он ведет левой бровью; мужчина в середине стола, по правую руку от Хадсона, удваивает ставку, — Хадсон вскидывает голову; еще один мужчина, уже на другом конце (расстояние кажется гигантским), убирает солидный столбик, обнажая красный квадрат — Хадсон вздыхает и манерно выставляет руку, чтобы поглядеть на часы (пурпурный, словно бархатом подернутый циферблат и тонкие золоченые стрелки), — Хадсон разочарован…

И так далее…

Город-государство из фишек, манипуляции Хадсона — идеальная ли это система сдержек и противовесов?

Ставки сделаны. В одну секунду рулетка превращается в золотой водоворот — кладезь лиц и галактик, событий и отражений, слов, оброненных необдуманно или веско, — все это вихрь звездочек, позволяющий тикать часам в любом направлении, — и кажется, я готов осмыслить любой фрагмент истории. Я — пластмассовый шарик, подскакивающий на этом водовороте и ни за что не способный утонуть в нем, и кажется, я владею ситуацией, ибо в результате выберу число и цвет, от которых зависят радость и огорчение людей — всех, а не только сидящих за этим столом…

Однако же это бег сродни выхватыванию случайных кадров из фильма: бортик, углубление, потом снова бортик… я не в силах предугадать, что будет дальше: бортик или углубление, покуда не почувствую это на собственном опыте, — да и любая точка моего короткого приземления отдельно от всего барабана не имеет и толики смысла.

Не способен я также предсказать и числа и цвета, которые в результате выберу.

Кто же в таком случае контролирует ситуацию? Крупье?

Нет, хотя он и запустил рулетку.

Хадсон?..

Рулетка останавливается, дань проигрышей собрана (она пока что еще невелика), и в следующем кону мимика и жесты Хадсона не реагируют на ставки игроков, нет, — они происходят уже одновременно: мужчина делает ставку — в это же самое мгновение Хадсон понимающе вскидывает брови, перчатка на женской руке удваивает — тогда же и Хадсон насмешливо кривит губы и т. д.

Будто сама эта рулетка своим вращением нарушила цепочку, синхронизировав событие и отклик…

Становится ясно: в следующем кону уже мановение Хадсона будет предшествовать ставке, — стало быть, он полностью овладеет игрой.

Тотальное порабощение, неизбежность… Но откуда же, в таком случае, этот неуловимый оттенок утопической подлинности, которым проникнуто каждое движение на экране?.. И каждая деталь этой залы и всего, что виднеется за ее пределами, детали деталей?.. Откуда мне известно, что этот розовый куст, в который упирается одна из настежь распахнутых дверей, с приближением вечера подернувшись темно-фиолетовой дымкой, отразится в куполообразной крышке серебряного блюда, на котором официант принесет рыбную закуску?..

Рулетка вдохнула в меня способность предугадывать будущее.

Я готов бороться.

Крупье наклоняется к Хадсону и говорит так, чтобы только он мог его слышать, почти на ухо, но это, пожалуй, лишняя предосторожность, поскольку все слишком увлечены игрой.

— Мистер Хадсон, еще один человек вступил в игру. Вы заметили?

Зрителю, разумеется, слышно все.

— Да, — коротко отвечает Хадсон.

О ком идет речь? О Стиве Слейте? Нет.

Если бы Стив Слейт вот так вот запросто материализовался перед Хадсоном, тот сразу же забил общую тревогу, ибо Хадсон, конечно же, знает своего главного врага в лицо, и никакая конспирация, вроде грима, парика или накладных усов ни за что не уберегла бы Слейта от разоблачения.

На сей раз мне самому придется выкручиваться — без помощи Стива Слейта.

На экране мужчина лет тридцати пяти в черном смокинге; рыжая эспаньолка упирается в черную бабочку; губы красные, толстые, часто приоткрывающиеся; под серыми, близко посаженными глазами скопление веснушек.

На лице Хадсона ни тени беспокойства; ни одна черта не изменяет своему заранее выверенному плану. Только взгляд, став еще более значительным, чаще задерживается именно на рыжем мужчине, а не на ком бы то ни было еще.

Хадсон ждал его прихода; губы озаряются чуть заметной улыбкой — словно кто-то едва-едва потянул за их краешки с обеих сторон.