Владимир Ешкилев - Андрогин

– Кем обещано? – уточнил инквизитор, не сумевший скрыть заинтересованности. На скулах его упитанного лица проступили багровые пятна.

– Я здесь от имени секретаря Конгрегации кардинала Томмазо Руффо.

– Отче, покорнейше благодарю вас и Его Экселенцию за приятные обещания, но эта женщина – подданная императрицы Марии Терезии. Ко мне позавчера приходил австрийский посол с требованием немедленно передать Констанцу Тома представителям имперской власти. Он вел себя вызывающе, даже заставил меня оправдываться. До сих пор ситуация была контролируемой и Совет Десяти был на моей стороне. Однако если все требования будут озвучены Веной в форме официальной ноты протеста (а к этому, кажется, все идет), Республика не решится рисковать ни своим нейтралитетом, ни добрым соседством с империей. По моим данным, мужу Констанцы протежируют вице-канцлер граф Колоредо и князь Орсини. Эти министры имеют значительное влияние при венском дворе. Император Франц, кстати, также пользуется услугами банковского синдиката, в правление которого входит Генрих Тома. Я хочу подчеркнуть, отче: это совершенно секретная информация. Только из-за искреннего и глубокого уважения к вам, отче, я посвящаю вас в столь конфиденциальные вещи.

– Это пустая бюрократическая суета, – лицо аббата подернулось неким подобием ледяной улыбки. – Ведьмы и чернокнижники со времен святого Доминика находились и находятся под исключительной юрисдикцией церковного правосудия. Императрица – ревностная христианка и неизменно прислушивается к мнению Святого Престола. Мария Терезия не окажет противодействия в данном деле. Империей правит она, а не Франц и не Колоредо.

– Кажется, совсем недавно вы упоминали «недальновидных современных монархов»?

– Я не имел в виду теперешних Габсбургов.

«Он сделал ударение на слове «теперешних», – заметил инквизитор. – Ему где-то около шестидесяти, и он должен помнить войну тысяча семьсот восьмого года между императором Иосифом Габсбургом и папой Климентом Одиннадцатым. У этих черных ворон хорошая память. Но, прости меня, Господи, зачем она им, если они не умеют и не хотят учиться на собственных ошибках».

– Будем надеяться, отче, что вы правы. – Кондульмеро поднялся, давая понять, что аудиенция окончена.

Он был реальным политиком, держал руку на пульсе континентальной дипломатии и понимал, что аббат отстал в своем видении европейских дел, как минимум, на четверть века.

«Однако он может оказаться более проницательным, нежели кажется. Он политик, как и я. Мы говорим и делаем только то, что должны говорить и делать, – мысленно улыбнулся Кондульмеро. – Хорошо, что старая ворона не вспомнила, что даже дож Пьетро Гримани, человек, занимающий высшую должность в Республике, имеет хорошего приятеля (если не друга), английского резидента Джозефа Смита, известного масона. Или, может быть, он как раз и намекал на дожа, когда говорил о «недальновидности монархов»? Но дож ведь не монарх… А если ворона говорила о «монархах» в широком понимании, предполагая этим всех первых государственных персон?.. Тьфу! Сам черт ногу сломит. Надо признать: папские ищейки обучены хитрым намекам».

Когда секретарь провел Мартини к Королевским вратам и вернулся, инквизитор спросил у него:

– Тито, что там с Тома?

– Молчит, монсеньор, и отворачивается к стене, когда мы входим в ее камеру. Очень гордая и напыщенная сеньора. Можно подумать, что ее муж не ростовщик, а настоящий имперский граф. Но, по правде говоря, мы за нее еще не брались по-настоящему. Мы только вежливо спросили ее от имени государственных обвинителей, кто поручил ей собирать ведомости о военном состоянии Республики и где прячется тот преступный субъект, с которым Тома приехала в Венецию.

– Она не ответила?

– Не произнесла ни слова.

– Кто-то за это время пытался связаться с ней?

– Ее муж выразил желание передать ей еду, вино, одежду и средства для ухода за телом. Весь день сидел в карете под нашими окнами, ждал. Мы ему категорически отказали. А, забыл сказать, монсеньор: ростовщик пытался передать через своего кучера золото надзирателю Примески. Тот не взял и доложил мне.

– Вы поступили дальновидно, Тито, когда отказались передать еду и вещи. Весьма и весьма дальновидно. Я полагаю, Генрих Тома и дальше будет пытаться подкупить надзирателей. Они достаточно надежны? Устоят перед искушением? Помните ту прошлогоднюю историю?

– Они надежные, ваша милость. Но для полной уверенности младший секретарь тщательно обыскивает их каждый раз, когда они заходят к арестованной и выходят от нее. Возле камеры круглосуточно дежурят наши люди.