Владимир Ешкилев - Андрогин

Еще мгновение, и юная банкирша присоединилась к щебечущей стайке учениц. Все они, как по команде, сложили веера, встали за спины дам-мастериц и направились к дверям павильона, чтобы приветствовать первого офицера ложи.

Рески провел Констанцу взглядом, в который раз любуясь ее походкой и необычно тонкой талией. На ней красавица ловко и кокетливо завязала крошечный белоснежный фартук из козьей кожи. Увлеченный отменным вкусом Констанцы, граф не сразу услышал, как кто-то деликатно покашливает за его спиной. Рески неспешно оглянулся.

Между ним и зеркалом в напряженной позе застыл Первый секретарь ложи Боззони.

– У тебя, брат мой, очаровательная помощница, primabelta, – улыбнулся граф, про себя отметив, что Боззони тяжело дышит, распространяя запах гнилых зубов. Рука Рески невольно потянулась к боковому карману камзола, где прятался крошечный флакончик с крепкими духами.

– Да, ваша светлость, вы правы, – подобострастно забормотал Первый секретарь. – Милая, сдержанная и умная молодая женщина. Безупречно владеет французским и весьма недурно – английским. Не в последнюю очередь, благодаря ей, наша переписка сегодня ощутимо интенсивнее, чем у венских и пештских братьев. Через Триест теперь идут такие письма, от которых зависит будущее просвещенной Европы.

– А ты не преувеличиваешь, брат?

– Никоим образом, ваша светлость. Я недавно читал письмо высокоуважаемого брата лорда Стаффолка. Он, например, просит нас составить детализированный реестр морских вооружений Венецианской республики.

– Реестр вооружений? Это ведь не шутки. Нас, любезный брат, могут обвинить в шпионаже. Помнишь того молодого брата, Джакомо Казанову, рекомендованного нам французскими братьями? Говорят, что венецианская тайная служба раскрыла его шпионские козни.

– Теперь, ваша светлость, прошу прощения, все понемногу занимаются шпионажем. За это платят золотом и назначают на хлебные должности. Нашей ложе деньги тоже не помешали бы. Мы, как я понял из перевода упомянутого письма, можем получить от Стаффолка триста гиней на укрепление наших колонн.

– Реальнее получить кинжал в спину от агента Венеции… И прошу тебя, брат мой, не повторяй постоянно «ваша светлость». Здесь нет ни баронов, ни графов, ни герцогов. Здесь все мы братья и все равны перед лицом Великого Архитектора Вселенной.

– Извини, брат.

– А насчет этой переписки я поговорю с Досточтимым. Необходимо, брат мой, удвоить и утроить конспирацию. Враги не спят. А тем временем с Востока к нам присылают сомнительных личностей.

– О ком вы… ты, брат, говоришь?

– Только что ваша очаровательная помощница рассказала мне о каком-то татарском кандидате, которого к нам присылают из… Польши, кажется. Вот этот наверняка уж чей-то там шпион.

– Я что-то такое слышал… – неуверенно произнес Боззони.

Шире развить шпионскую тему графу не удалось. Досточтимый мастер призвал всех братьев ложи «Марк Аврелий» присоединиться к нему, расположиться вокруг таблицы первого градуса и начать ритуал открытия работ вольных каменщиков. Рески и Боззони прервали разговор на полуслове и направились к входу в символический Храм.

Апрельские дни выдались теплыми и солнечными. Фургон странствующего цирка «Олимпус» весело катился битой римской дорогой, которая уже второе тысячелетие соединяла Вечный город с придунайскими землями. Между живописными холмами и пышными дубравами время от времени появлялись и исчезали сооруженные из камня и глины деревни. Столбы на почтовых станциях были выкрашены в желтый и черный цвета, и двуглавые орлы Габсбургов настороженно вглядывались в противоположные стороны бирюзового горизонта. Фельдкурьерские кареты с гербами и шандарами на запятках с бешеной скоростью проносились мимо циркового каравана, принуждая возничих выезжать на обочину.

Провожая взглядом одну из таких карет, старый акробат Дальфери сплюнул и прошептал:

– Azzemello, svegliar i morti!

Григорий, опираясь на свои познания в латыни, догадался, что речь идет о некоем «пробуждении мертвых». Но первое слово, сказанное акробатом, было ему неизвестно.

Азземелло .

От звонкого слова веяло Востоком и тайной. Школяр решил расспросить о нем Дальфери, когда спадет жара, а цирковые остановят фургоны для ужина и ночного отдыха.

Уже неделю странствовал он в цирковой повозке. Во Львове Зормоз договорился с импресарио «Олимпуса», что тот за символическую плату доставит Сковороду в славный град Венецию. Узнав, что Григорий играет на флейте, импресарио подрядил его сопровождать музыкой выступления коверных, акробатов и жонглеров. Бывший придворный певчий без особого труда приноровился к цирковым ритмам. Он без отвращения ел вместе с актерами постную похлебку, спал на вшивых сенниках и не кичился своими знаниями.