Владимир Ешкилев - Андрогин

Вигилярный не стал ждать, пока менты разберутся с трупом Гречика и отступил в коридор. Больше всего он боялся, что жестяная дверь предательски скрипнет. Но обошлось. Теперь единственным возможным путем побега оставалась боковая дверь, ведущая неизвестно куда. Включить свет он не рискнул, и мысленно поблагодарил неизвестного мента за подсказку. В его мобильнике тоже был фонарик. С его помощью он осмотрел боковую дверь. Ее замок также не устоял перед «карпычем». Эта дверь оказалась скрипучей. Он лишь на несколько сантиметров приоткрыл ее, преодолевая сопротивление ржавых петель.

Вигилярный осветил темноту за дверью. Блеснули стеклянные цилиндры трехлитровых банок.

«Подвал!» – понял он. Обыкновенный погреб с полками, сундуками, консервированными огурцами, повидлом и наливками. Если бы он знал, что из погреба существует прямой путь на улицу, то рискнул бы открыть дверь. Но скрип ржавых петель наверняка выдаст его ментам, которые осматривают труп в мастерской. А в самом доме беглеца, скорее всего, будет ждать «Саныч». Кроме того, на пути могли возникнуть такие сюрпризы, как закрытая снаружи дверь и оперативники во дворе.

Вигилярному захотелось тихо завыть от конкретного ощущения тупика. Теперь его непременно поймают. Схватят с ценностями и обвинят в убийстве.

«Ищи выход, ищи!» – неутомимо ныл внутренний голос.

Вигилярный искал. Он вернулся в кладовку со шкафом. Еще раз обследовал окно, а потом заглянул за шкаф. Ему показалось, что там сгустилась подозрительная тьма. Закрыл дверь в кладовку и принялся отодвигать шкаф. А он был тяжелым, почти полностью сделанным из дубового массива. Вигилярный покрылся по́том и вскоре почувствовал боль в спине. Только после нескольких неудачных попыток сдвинуть дубовое сооружение он догадался вынуть из шкафа каменную тумбу-постамент. Дело пошло бодрее. Борьба Павла Петровича с монументальной мебелью достигла такой динамики, что от мебели с треском отвалилась дверка. Опасения, что менты в мастерской услышат этот треск, отступили перед нарастающим страхом загнанного в ловушку зверя.

За шкафом обнаружилась еще одна дверь. Даже не дверь, а что-то похожее на квадратный люк. Его сделали из грубого железа и спрятали в низкой нише. Именно ее темный проем заметил Вигилярный, когда заглянул за шкаф. Вместо замка люк закрывался массивной задвижкой. Строители подземелья, судя по всему, не предусмотрели возможности проникновения в кладовку снаружи. Лаз, открывающийся за люком, предназначался сугубо для незаметного бегства из дома.

«Эх профессор, профессор, – мысленно обратился к покойному Вигилярный. – Вы так все хорошо продумали, так подготовились к неожиданностям. Но вас все равно смогли захватить врасплох. Как вы там говорили: жизнь сложная и неоднозначная?»

Чтобы воспользоваться лазом, пришлось стать на колени и двигать перед собой тяжелый чемодан. Продвинувшись лазом на несколько метров, он заметил, что приближается к более широкому проходу. Оттуда воняло.

«Канализация!» – догадался Вигилярный.

Масонская община Триеста была немногочисленной и благородной, как и полагается тщательно законспирированному сообществу. Все местные масоны и масонки были объединены в одну смешанную Иоаннитскую ложу с сомнительной регулярностью и названием «Марк Аврелий» [41]. Ложа не имела постоянного храма и ежемесячно собиралась в жилищах сестер и братьев, владеющих просторными и хорошо защищенными домами. В этот раз работы вольных каменщиков из ложи «Марк Аврелий» проходили в парковом павильоне, который, как и ухоженный парк в английском стиле, принадлежал местному богачу графу Рески.

Павильон был оборудован большими окнами, начинающимися чуть ли не от пола. Слугам графа еще с утра было приказано тщательно задрапировать их синими гардинами. Теперь золотистое сияние свеч блуждало шелковыми складками, и от этого все в павильоне казалось причастным к таинственному истоку праздничного настроения.

Работу не начинали, ждали прибытия Досточтимого мастера. Братья и сестры уже развесили эмблемы и расставили атрибуты храма. Теперь они бродили павильоном без определенной цели. Офицеры ложи собрались возле престола, перелистывали протоколы предыдущих заседаний и о чем-то напряженно перешептывались. Граф Рески, уже в мастерском фартуке и с цепью Первого надзирателя на плечах, решил показать сестре Констанце новое венецианское зеркало, которое за день до этого установили в павильоне.