Ингрид Нолль - Даю тебе честное слово

По выражению лица Йенни трудно было вообще что-либо угадать. Она очень внимательно выслушала Макса, но на шею не бросилась.

– И сколько мне придется платить? – спросила она недоверчиво, заплетая при этом распустившуюся косичку.

Макс сделал вид, будто раздумывает, несмотря на то, что ответ у него был заготовлен заранее.

– Какое-то время нисколько, чтобы ты смогла накопить деньги на дерматолога. После того, как сокол исчезнет с твоей спины, мы вернемся к этому вопросу. Ну, как тебе мое предложение?

Йенни и на этот раз отреагировала сдержанно и попросила время на обдумывание. Вероятно, гордость не позволяла ей вот так сразу попасть в зависимость к другому человеку.

– Ты не могла бы сегодня остаться у меня? – спросил Макс, на этот раз мягко и даже с некоторой нерешительностью в голосе, потому что прошло уже больше недели с последнего раза, когда они спали вместе.

К удивлению Макса, Йенни согласилась и одарила его небрежным поцелуем.

Дураком Фалько назвать было нельзя, хотя порой он соображал туго. Прошло довольно много времени, прежде чем он начал подозревать, что Макс приложил руку к исчезновению Пита Булля. В тюрьме всегда подшучивали (хоть и беззлобно) над благодетелями, которые всячески помогали заключенным приобщиться к общественно полезной деятельности. Настоящими профи были социальные работники, лица, наблюдающие за поведением условно осужденных, тюремные психологи, врачи и священники. К последним осужденные испытывали особенный пиетет, при том что внешне старались его не проявлять. Один заключенный, которого остальные называли профессором из-за высшего образования, просветил товарищей, что речь идет о «синдроме добряка»; при этом он приравнял синдром к детским болезням. Кончилось тем, что это слово оказалось у всех на устах, но стоило кому-то завести на эту тему разговор с сокамерниками, как его безжалостно высмеивали. И все потому, что у воров и мошенников тоже есть свои представления о чести, а если согласиться, что благодетели все-таки добиваются своего, эта честь страдает. Цель воспитателей была понятна: «За время отбывания наказания в виде лишения свободы заключенный должен осознать социальную ответственность и в будущем на свободе не совершать преступных действий».

Но чем помогут повышение квалификации, групповые беседы, трудотерапия и кропотливо составленные планы на будущее, когда выпущенный на свободу бывший преступник вступает во враждебный к нему мир? Жены к этому моменту успевают обзавестись новыми мужьями; дети не успевают в школе, а некоторые вступают в банды; работа не светит. Да что там работа, порой невозможно подыскать более-менее достойную крышу над головой!

Раньше у Фалько легко получалось потрошить Макса. Но сейчас он, как видно, преодолел «синдром добряка» и примеривает на себя другой образ. С некоторых пор парень перестал платить. Это притом, что ему, судя по всему, не так уж и трудно было каждый месяц отстегивать по четыреста евро. Богатые родители. С такими клиентами особенно приятно работать.

Что-то должно было случиться, кроме бесславной попытки вторжения самого Фалько в жилище Кнобелей. Кстати, Пит Булль, которого он послал туда с куском железной трубы, таинственным образом пропал.

Ну, поскольку Фалько все равно нечем было заняться, а нога все еще побаливала, он вскочил на мотоцикл и поехал к дому Кнобелей, чтобы понаблюдать с безопасного расстояния. Мать Макса знала его в лицо и ненавидела. Ясно, что при его появлении она незамедлительно наберет 110 [78]. Но методом слежки Фалько постепенно выяснил, где работают родители, когда они возвращаются домой и что деда обслуживает целый отряд санитарок. В определенные часы он мог свободно объехать вокруг дома несколько раз, и никто бы его не узнал. При удобном случае он надеялся снова прижать к груди этого маленького дурачка Макса.

Во время таких разведывательных объездов его ожидала удивительная новость: в доме регулярно бывала его бывшая невеста Йенни. Она приезжала на служебном автомобиле, одетая в белый халат, и у нее был ключ от парадной двери.

Несколько лет назад, когда они жили в Гейдельберге, Йенни неожиданно скрылась. Это было похоже на бегство. Фалько предполагал, что она переехала к сестре в Швейнфурт или вернулась в свой Оденвальд. «Ну погоди же, я еще до тебя доберусь», – решил Фалько. Не зря же он оставил на ней свой штамп в виде сокола – был знак, что она его собственность. Она была его собственностью и будет ею всегда.