Ирина Ясина - Книга волшебных историй (сборник)

А потом Луна стала расти. День за днем она становилась все толще. И наконец снова стала такой же большой и круглой, какой и была.

– Это называется полнолунием, – сказала мама. – А еще это значит, что ты стал старше и умнее на целый месяц. И хотя ты совсем маленький, но не испугался ни волка, ни лисы, ни медведя с орлом… И я тобой очень горжусь, мой мальчик!

Однажды в рождественский вечер, когда старший референт Кузовков ел свою вермишель с сосиской, в дверь позвонили.

Обычно об эту пору возвращалась от соседки жена Кузовкова: они там калякали на кухне о своем, о девичьем. Но вместо жены обнаружился за дверью диковатого вида дедушка, с бородой до пояса, в зипуне и рукавицах. За поясом зипуна торчал маленький топорик.

Первым делом Кузовков подумал, что это и есть тот самый маньяк, которого уже десять лет ловили в их микрорайоне правоохранительные органы. Старичок улыбнулся и достал из-за спины просторный холщовый мешок.

«Вот, – порадовался Кузовков своей догадливости. – Так и есть».

Но нежданный гость не стал кромсать его топориком и прятать останки в мешок, а вместо этого заухал, захлопал рукавицами, заприседал и, не попадая в ноты неверным дискантом, запел:

– А вот я гостинчик Сереженьке, а вот я подарочек деточке…

Кузовков потерял дар речи. Старичок довел соло до конца, улыбнулся щербатым ртом и по-свойски подмигнул старшему референту. Это нагловатое подмигивание вернуло Сергея Петровича к жизни.

– Вы кто? – спросил он.

– Не узна-ал, – протянул пришелец и закачал головой, зацокал укоризненно.

– Чего надо? – спросил Кузовков.

– Да я это, Сереженька! – уже с обидой воскликнул старичок. – Я, дедушка…

Тут самое время заметить, что оба дедушки Кузовкова давно умерли, но и при жизни были ничуть не похожи на щербатого в зипуне.

– …солдатиков тебе принес, – продолжал старичок. – Ты же просил солдатиков, Сереженька!

И, шагнув вперед, он опорожнил треклятый мешок. Туча пыли скрыла обоих. Зеленая оловянная рать, маленькие, в полпальца, танки и гаубицы посыпались на пол, а старичок снова завел свои варварские припевки.

– Вы что? – завопил Кузовков. – Не надо тут петь! Прекратить шизофрению! Какие солдатики!

– Наши, наши, – ласково успокоил его певун. – Советские!

Кузовков молча обхватил рождественского гостя поперек зипуна, вынес на лестничную клетку и посадил на ящик для макулатуры.

– Так, – сказал он. – Ты, кащенко. Чего надо?

– Сереженька! – простер руки старичок.

– Я те дам «Сереженька», – посулил Кузовков, которого уже двадцать лет не называли иначе как по имени-отчеству. – Чего надо, спрашиваю!

В ответ старичок пал на кузовковское плечо и зарыдал.

– Да дедушка же я! Дедушка Мороз! Подарочков принес… – Старичок безнадежно махнул рукавицей и снова начал утирать ею слезы, лившиеся ручьем. – Солдатиков, как просил… А ты… С Новым Годом тебя, Сереженька! С Новым, тысяча девятьсот пятьдесят вторым!

Настала глубокая тишина.

– С каким? – осторожно переспросил Кузовков.

– Пятьдесят вторым…

Старичок виновато заморгал белыми от инея ресницами и потупился.

Кузовков постоял еще, глядя на гостя, потом обернулся и внимательно посмотрел вниз. Потом присел у кучки оловянного утиля.

– Действительно, солдатики, – сказал он наконец. – А это что?

– Карта, – буркнул старичок, шмыгнув носом.

– Какая карта? – обернулся Кузовков.

– Кореи, – пояснил гость. – Ты же в Корею хотел, на войну… Забыл?

– О Господи, – только и сказал на это старший референт. И, помолчав, добавил: – Где ж тебя носило столько лет?

– Там… – Гость печально махнул рукой.

– В Лапландии? – смутно улыбнувшись, вспомнил Кузовков.

– Какой там «Лапландии»… – неопределенно ответил старичок и вдруг конкретизировал: – Сыктывкар. Я к тебе шел, а тут милиция. Паспортный режим, и вообще… Классово чуждый я оказался. Десятка в зубы и пять по рогам!

– Чего? – не понял Кузовков. Старичок повторил. Переспрашивать снова Сергей Петрович не стал.

– Ну вот. А потом ты переехал… Я уж искал, искал… ну и вот… – Гость смущенно высморкался. – С Новым Годом, в общем.

Помолчали. Старичок так и сидел, где посадили – на ящике для макулатуры.

– Холодно было? – спросил Кузовков про Сыктывкар.

– Мне в самый раз, – просто ответил старичок.

– Ты заходи, – спохватился Кузовков. – Что ж это я! Чаю попьем…

– Нельзя мне горячего, Сереженька. – Гость укоризненно покачал головой. – Все ты забыл.