Ирина Ясина - Книга волшебных историй (сборник)

В оформлении использована картина Владимира Любарова «Дикий пляж» (2012). Работа предоставлена автором на благотворительной основе

Все тексты даны в авторской редакции

© Благотворительный Фонд помощи хосписам «Вера», 2014

© ООО «Издательство «Эксмо», 2014

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( )

Для начала: отнимите эту книжку у детей. Им с ней совершенно нечего делать.

То есть, конечно, мы все помним: сказки рассказывают детям. Сказки – это что-то такое, детское.

Это, может быть, и хорошо (Всё лучшее – детям!), но ужасно несправедливо.

Во-первых, несправедливо по отношению к сказочникам. Ни великий Андерсен, ни Эрнст Теодор Амадей Гофман, ни князь Владимир Федорович Одоевский не писали своих сказок для детей. Они надеялись, что взрослые люди, пожившие уже какое-то время и знающие, как устроена жизнь, войдут с ними вместе в сказочный мир – и посмотрят на свою жизнь со стороны.

Разве Гоголь сочинял свою «Страшную месть» для детей? Разве самая страшная сказка, когда-либо писанная по-русски, была предназначена только для того, чтобы запугать до полусмерти каких-то неведомых крошек и заставить их погромче визжать, просыпаясь ночью? Ох, ну конечно же нет!

Но несправедливо это и по отношению к читателям. Разве взрослые менее детей достойны утешения? В тот момент, когда кажется, что жизнь победила нас окончательно, положила на обе лопатки и больше с нами ничего хорошего не случится, сказка позволяет выйти из этой жизни в какую-то совсем другую: иногда более справедливую, иногда более щедрую, иногда устроенную немножко подобрее, – и поверить всем сердцем, что правильно именно так. Что так может быть, а потому однажды так и будет.

Сказка – утешение. И для того, чтоб утешать, ей хорошо бы касаться жизни. В книге, которую вы сейчас начнете читать, есть несколько сказок, которые будто бы и не сказки: истории вещей и – людей, подсмотренные в настоящей жизни. Но в них столько хороших людей и надежного, устойчивого, не разрушающегося мироустройства, что авторы их совершенно справедливо узнали в этих чудесах приближение сказки.

Настоящие читатели, конечно, здесь спросят меня возмущенно: разве сказка должна приближаться к жизни? Разве мы любим читать только о тех, кто похож на нас? Разве страдания мохноногих хоббитов в диких горах и волшебных долинах мало трогают наши гладкие городские души? Разве Шахерезада напрасно рассказывала тысячу и одну ночь подряд озлобленному Шахрияру про джиннов и оборотней?

Конечно, нет. Но для того, чтобы утешила, чтобы дала сил жить такая сказка, требуется некоторое усилие. Сам читатель должен двинуться навстречу, отдать себя истории, сказке. И по мере того, как всё более сложным, всё более причудливо выстроенным историям он научится позволять звучать, всё более странные цветы научится выращивать внутри себя из писательского семечка – всё более сильным читателем он будет становиться. Это занятие, быть может, на целую жизнь. И это уже задача не для детских силенок. Нет, слушать сказки – взрослое дело.

Напоследок расскажу вам нечто вроде сказки.

Авторам предисловий обычно не положено, но ведь мы с вами уже почти в сказке, значит, исполняются давние мечты. Ну и потом, меня отчасти извиняет то, что моя сказка будет основана на самых настоящих, подлинных событиях.

В стародавние времена в той части мира, которая сейчас считается Северной Европой, жили викинги. Ребята они были физически крепкие, грубые и малосимпатичные. О народах многое может рассказать их собственный рай: как они представляют себе всё самое хорошее? У одних в раю поют, у других много прохладной воды и вечно девственных ласковых красоток. У третьих в раю совсем-совсем ничего и больше нет никакого страдания. У викингов в раю горели костры, было много пива и вареной свинины; викинги там продолжали вечную нескончаемую попойку и немного дрались между собой, потому что больше никого в раю, как и положено, не было.

Когда у земных викингов, еще не отправившихся к котлам вечного пива, кончались деньги, зерно или свиньи, рабы или доспехи, они грузились в лодки и ехали к соседям отнимать всё у них. Такое вот устройство мира казалось им ужасно справедливым: ведь когда они выжигали прибрежные города соседей, отнимали у них всё, угоняли в плен слабых, а сильных убивали – уже после этого они садились в кружок и поровну, по абсолютной справедливости делили всё награбленное между собой.