Леонид Габышев - Одлян, или Воздух свободы - Сочинения

— Отчим сестру не насиловал?

— По договоренности, конечно, раз никому не говорила.

— Сестре сколько лет?

— Семнадцать.

— А тебе сколько?

— Пятнадцать.

— А как же тебя посадили?

— Мать откуда-то узнала, что сестра не девушка, и заявила в милицию. А сестра в милиции сказала, что ее изнасиловал я.

— Вот, в натуре, сучий случай. Кто об этом еще знает? Мать?

— Теперь знает. Да что толку. Если ей заявить, вдруг отчима посадят, а у них общих двое детей, кто кормить-то будет?

— А как ты узнал, что сестра с отчимом жила?

— Я их несколько раз видел.

— Вот, парни, такие дела. — Глаз прикурил папиросу. — А вы говорите: судить. И опетушить. Вы лучше его отчима опетушите, а сестре его … дайте. — Глаз затянулся и, выпуская дым, спросил ребят: — Вы с ним не в одной камере сидели?

— Нет, — ответил один из парней. — А может, он врет?

— Да нет, наверное, — сказал Глаз и, заплевав папиросу, бросил. — Я подремлю немного, вы не шумите.

Глаз лег на скамейку, отвернулся к стене и заснул. Минут через двадцать проснулся: пацаны трясли за рукав.

— Глаз, слышь, вставай. Мы у него деньги нашли.

— Сколько? — Глаз поднялся со скамейки.

— Пять рублей.

— Где он их прятал?

— В шапке.

— Толя, — Глаз пристально посмотрел на пацана, — может быть, у тебя еще деньги есть?

— Нет, больше нет. Одна пятерка была.

И Глаз курканул пятерку.

В «Столыпине» Глаз лежал на третьей полке рядом с мужиком лет сорока пяти. Он был по пятой ходке. В Вологду его везли не первый раз.

«А, до Вологды так до Вологды»,— проговорил Глаз и стал гвоздем царапать свою кличку на потолке.

— Первый раз в Вологду? — спросил мужик.

— Первый, — протянул Глаз.

— Раньше вологодский конвой был зверь, а не конвой. Когда принимал, сразу говорил: «Вологодский конвой шутить не любит». Лютовал здорово. Я в Вологде давно не был. Ты куда идешь?

— На зону. В Грязовец.

— А-а, режимка, слыхал. Там, говорят, пацанов здорово прижимают. До взросляка много?

— Да нет. Восемь месяцев.

— Ну, это херня. Прокрутишься.

Утром прибыли в Вологду. Вологодский конвой принял этап. Глаз увидел молодых солдат срочной службы. И не злыдней вовсе. «Может, потому, что солдаты неместные? А в тюрьме дубачье — вологодское, оно-то и лютует. Что ж, увидим».

Когда шли по тюремному двору, взросляк сказал Глазу:

— Вон ежовский корпус, — взросляк сплюнул. — Я в нем сидел.

Этапная камера длинная, низкая и темная. С левой стороны стояли двухъярусные нары. Глаз сел на них рядом со взросляком, одетым в лагерную робу.

— Малолетка? — спросил взросляк.

— Аха.

— На зону?

— Аха. В Грязовец.

— В Грязовец, значит. Сидел я там по малолетке.

— Ну и как там?

— Сучья зона. Век не забуду.

— Чем от других отличается?

— Полутюремный режим. Под замком сидишь. Вот придешь на зону, тебя в коллектив принимать будут.

— А можно сделать так, чтоб не принимали? Тогда, может, на другую зону отправят?

— В трюм отправят. Через десять суток поднимут. Сидеть тебе в ней, никуда не денешься.

А вот и шмон. Глаз попал к пожилому подслеповатому дубаку невысокого роста. Подавая команды, дубак говорил медленно, вяло. Осматривая вещи, щурил глаза. Шмонал не торопясь. Видно было, дубак — старый волк. Взяв брюки, бегло осмотрел и стал трясти. Из штанины на стол выпала скрученная пятерка и покатилась по столу. За ней вторая. Первую дубак вроде не заметил. Взял вторую, она лежала к нему ближе, и спросил: «Что это?», поднося комочек к самым глазам.

— А-а-а, это, — Глаз начал говорить медленно, ему хотелось незаметно взять другую. Она лежала рядом с мундштуком, — Это, — продолжал Глаз, беря мундштук вместе с пятеркой, — эта штука в мундштук вставляется, — и протянул мундштук в руки дубаку.

В левой руке дубак держал пятерку, в правую взял мундштук и сказал:

— А что у тебя в руке?

— В руке? — переспросил Глаз, держа руку, зажатую в кулак, возле груди.

— Да.

— В какой?

— В этой, — дубак ткнул мундштуком в кулак.

— Ничего нет.

— Разожми.

Дубак говорил спокойно. Это был ПРОФЕССИОНАЛ. Глазу ничего не оставалось, как разжать руку. Дубак взял вторую пятерку. Медленно развернул и сказал:

— Деньги, значит.

Глаз промолчал. Недавно вышел указ, Глаз знал об этом, что деньги, найденные у заключенного, изымаются в пользу государства.

Глаза повели в трехэтажный корпус. Он находился левее ежовского, у самой тюремной стены. За стеной располагался танковый батальон. На третьем этаже Глаза закрыли в камеру. Переступив порог, он услыхал: