И вообще, сейчас она уходит к родителям, с нее хватит.
Родители Гани жили, к сожалению, недалеко от нас, пешком минут двадцать. Потому она часто удирала к ним вот так, как и сейчас, или вообще просто так, для смены настроения. Одним словом, все это сильно сказывалось на наших отношениях.
Но сейчас я почувствовал, что она уходит как-то иначе. Будто всерьез. Однако привычная буря во мне не поднялась, только когда она уже вышла в коридор и взялась за ручку дверей, я спросил:
— А почему ты не сказала, что встречалась с Надей?
Она вспылила так, что казалось, ее просто разорвет, лицо налилось кровью, и я смотрел и не узнавал человека, которого любил столько лет и с которым мы жили вдвоем в этой маленькой квартире.
— В этом ты весь! — выпалила она и, хлопнув дверью, вылетела из квартиры.
Вот и все, дальше пошли, как это бывает в каждом таком случае, долгие разбирательства, тягомотина с документами, развод. Единственное, я долго задавал себе вопрос, в чем же таком я проявился тогда весь? До сих пор не могу себе на него ответить, потому что, наверное, была же какая-то логика и в ее словах, как-то по-своему она меня видела, но как и каким — так и не понял. Говорят, трудно постичь женскую логику. Видно, так оно и есть.
...Вечный вопрос: куда уходит счастье?
— Леська, ну вставай наконец, иначе мы тебя больше ждать не станем. Уже половина седьмого, в семь начинаются танцы. А ты хоть бы пошевелилась. Потом будешь кричать: «Подождите! Подождите!» Давай шевелись!
Марта отчитывала Лесю, старательно расчесывая свои черные волнистые волосы. Она говорила и говорила. Уже причесалась, начала переодеваться, а Леся все еще лежала на раскладушке и молча смотрела вверх, совсем не реагируя на картины слова.
— Ты что, может, заболела? — вдруг спохватилась Марта. — Леся, что с тобой?..
В палатку вбежала Зоряна:
— Девочки, наши домоуправы уже музыку пошли включать. Что это вы так долго копаетесь? Леся, ты что?
— Да ничего. Просто настроение такое сегодня. Спокойное. А ты, Зоряночка, оделась чуть ли не час назад! Трудно без танцев?
— Ты знаешь, почему я оделась так рано, — обиделась Зоряна. — Ходила на почту. И не пытайся испортить мне настроение. Не удастся!
— Я вовсе не собираюсь портить тебе настроение, но можете вы понять или нет, что оно не всегда и не у всех должно быть одинаковым. Вот у меня сегодня такое. А на танцы мне что-то идти не хочется.
— Ага! Так я тебе и поверю, что ты не пойдешь на танцы, а будешь сидеть здесь в потемках одна. А Роберто твой будет там сходить с ума и умирать абсолютно одиноким среди людей, ожидая тебя...
— Почему это мой? Просто один из моих знакомых. Так же, как и ваш.
— Не надо, Леся. Потому твой, что вы друг с дружки глаз не сводите. И все это видят. И мы видим. О чем говорили тебе неоднократно. Да ты и сама все знаешь, а прикидываешься. И вообще, вставай-ка, а то переверну раскладушку. — И Зоряна бросилась осуществлять свое намерение.
Леся перехватила Зорькины руки, и вот уже они барахтались, визжа, вопя и проявляя полное безразличие к Мартиным увещеваниям.
Вскоре все трое торжественно двигались на танцевальную площадку лагеря.
— Ого, а наших сегодня густо, — протянул низенький энергичный толстяк — режиссер Соломко, обнаруживая среди танцующих знакомые фигуры. — Смотри, Виталий, и Сашко здесь, и Эрнесто, и 3денек, и Карлос, ага, вот и Роберто возле своих девчат. А Миколы я не вижу...
— Микола должен быть где-то здесь. Говорил, что будет. Они вместе с Самойленком пошли в город, а потом собирались сюда.
Собеседнику Соломко на вид лет двадцать пять. Невысокая, крепко сбитая фигура спортсмена, коротко остриженные волосы, четкие черты лица. Белая тенниска с короткими рукавами, круглым вырезом плотно облегала его, приятно контрастируя с загаром.
Маленькие черные, обрамленные бесцветными бровями глаза Соломко быстро нашли в толпе Миколу Андриевича с оператором Самойленком в окружении нескольких девушек. Соломко поспешил туда. Виталий остался один.
Он спокойно рассматривал окружающих; было нетрудно заметить, что мысли его витают где-то далеко отсюда.
— Добрый вечер, Виталий! — послышалось рядом.
Виталий обернулся. Перед ним стоял парень приблизительно одного с ним роста, но совсем другой комплекции. На худых плечах висела широкая пестрая сорочка, призванная, по-видимому, сделать юношу не таким тощим, а в действительности только подчеркивающая его худобу. Но у него было удивительное, прекрасное лицо. Темно-каштановые кудрявые волосы, аккуратные брови, длиннющие ресницы, в тени которых светились черные глаза, чуть приплюснутый нос, припухшие губы и квадратный подбородок на узком худом лице. На первый взгляд он казался выходцем из стран Востока.
Читать дальше