Юрий Покальчук - На южном берегу

А когда пришло время спать и свет погасили, началось то же самое. И так целую неделю, Виталий, выходила из него эта беда.

Посмотрел я и подумал: лучше уж не влюбляться ни в кого, чем так переживать! Ну, про это еще дальше будет.

В последующие дни он начал уже что-то говорить, вернее, в последующие ночи. Не во всем сказанном был ясный смысл, но о чем шла речь, понять нетрудно.

Вот такие у меня были тогда зимние каникулы.

История с разводом тянулась довольно долго, только весной, в конце апреля, они расстались, и Микола снова впал в хандру, но уже не такую острую. А потом, в начале июня, уехал в Норильск со студенческим строительным отрядом и вернулся в конце сентября.

Об этом, Виталий, я рассказываю тебе потому, что мое нынешнее состояние связано с тем, что случилось раньше.

С тех самых пор у меня и Миколы установились такие дружеские отношения, что просто лучше не бывает, — и понимание с полуслова, и доверие, и даже советовался. Он со мной по поводу личных дел, и про работу рассказывал, и даже кое-что про Лиду.

Вот так миновало два месяца. Март в том году был снежный, мы еще и на лыжах ходили почти до конца месяца, как раз где-то в конце марта и свалилось на меня приключение.

Я начал тренироваться в секции бокса. Не скажу, чтоб из меня вышел такой уж хороший боксер, «но я думал, что иметь навыки в этом деле не помешает. Бегу я однажды с тренировки со стадиона «Динамо, знаешь, возле ресторана «Днипро» есть проход во двор, а оттуда через дом можно выйти на ступеньки, ведущие к Октябрьскому дворцу, к станции метро. Я всегда бегал этой дорогой, потому что быстрее: людей, конечно, поменьше. Нет толоковища, как на Крещатике.

Ну вот, бегу по ступенькам вверх, март, еще полно снега, поскользнулся и как загремел... Лежу. Весь в снегу. Сумка у меня не была застегнута. И все, что в ней, вылетело и этаким веером вокруг меня. Перчатки боксерские, ручка, тетради, форма, какой-то поэтический сборник, кеды и динамовское удостоверение. Лежу, и вставать не хочется. И думаю: «Вот напасть!» Как вдруг слышу: «Ой, что с вами, Роберто!»

Тьфу! Я сразу вскочил на ноги. «Да ничего, — говорю, — как видите, лег передохнуть». Девушка рассмеялась с облегчением: «А я вижу — лежит. Ну, думаю, разбился, наверное, парень». — «Это у меня такое меланхолическое настроение. Вот и не хотелось вставать, коль уж прилег».

А была она тогда очень хорошенькой. Белокурая, в выворотке бежевой и в шапочке такой, кубанского типа, а брови темные и глаза... Понравилась вдруг. Я-то знал, что она намного старше меня: Но я же говорил тебе, что она и раньше была мне симпатична, ну и вот. Собираю свои вещички в сумку, а она мне помогает. Я глянул на нее чуть искоса. Знаю, что девчата так любят. Мне даже в школе говорили, у меня такой взгляд — трудно выдержать. А она тоже на меня. И ничего. Я улыбнулся. А она как раз подняла мое динамовское удостоверение с фотографией. Подняла, отряхнула и хотела открыть. А я ее взгляд поймал и говорю: «Что, интересно?» Она покраснела в ответ: «Да нет, что вы, это я так...» А я ей: «Что так? Давайте еще раз познакомимся. Меня зовут Роберто Кинтана. А вас?»

Получилось вроде шутки, потому что мы уже знакомились тогда у Миколы. Это же с ней мы отплясывали на Новый год. Звали ее, Виталий, Ляля Савченко.

Твое удивление я, конечно, предвидел. Но к этому как раз и движется моя исповедь. Да, да, та девушка и была Ляля Савченко, с который ты так замечательно танцевал в лагере Львовского политехнического.

Все остальное о ней правда. Она действительно работает в том же институте, что и мой Микола. Только, конечно, никакая она мне не двоюродная сестра и вообще не родственница.

Ну вот, проводил я ее тогда домой. Разговаривали живо, весело. Она все как будто надо мной посмеивалась, шутила. Я и сам шутил, но как-то это все меня задевало, хотелось доказать ей, что я не такой уж и мальчик, ну, как-то заставить ее смотреть на меня серьезнее.

Доехали мы с ней до «Большевика», потом пошли по Пушечной, прощаемся. И я дальше, уже возле ее дома, вдруг спрашиваю: «А что вы делаете в воскресенье?» Знаешь, сначала и мысли такой не было, чтобы встретиться с ней еще, как-то само вырвалось. Ляля посмотрела на меня внимательно и говорит: «Еще не знаю точно... А что?» А я уже дальше: «Может, встретимся? Пойдем куда-нибудь, погуляем, если, конечно, есть такое желание?»

Мы прекрасно провели воскресенье. Поехали на сельскохозяйственную выставку, в кино сходили, пообедали вместе, одним словом, прекрасный был день. Одно омрачало. А еще ведь только все начиналось. Но когда мы уже договорились о встрече, еще тогда, в первый день, Ляля вдруг посмотрела на меня немного искоса и говорит: «Только одно условие — чтобы ни слова Миколе! Мы давно знакомы и работаем вместе... ну, одним словом, мне бы не хотелось, чтобы он знал о нашей встрече...»