Кирилл Гольцов - Остановка последнего вагона

Ещё в первый день я почему-то начал ласково называть местный прибой «наксос-волны», и сейчас в этом уже звучало нечто по-настоящему нежное и живое, будящее странные и непростые ассоциации. Примерно то же самое я почему-то почувствовал, когда в отделе кадров на прошлом месте работы меня попросили предоставить целый перечень документов для военкомата, объяснив это тем, что там в их личном деле должны находиться все актуальные нюансы моей жизнедеятельности. Несколько странное желание, учитывая, что я уже твёрдо пошёл на четвёртый десяток и ещё лет шестнадцать назад был освобождён от службы в армии по состоянию здоровья. Тем не менее это несколько обеспокоило, озадачило, что-то всколыхнуло в памяти и заставило почувствовать себя лишь косвенно причастным к чему-то из прошлого. Да, именно такой непростой набор ощущений, который возникал и сейчас, особенно когда Лена, счастливо вскрикнув, прыгнула прямо в надвигающуюся волну, а я последовал за ней, тут же отброшенный морем назад. Приподнявшись в шипящей пене, я почувствовал, что мои плавки полны мелких камешков, а девушка каким-то образом уже плывёт на приличном расстоянии от берега, что показалось мне небезопасным.

— Лена, давай рядом со мной! — крикнул я, взмахивая руками, но, похоже, она меня не слышала. — Волны. Плыви назад!

Однако никакой реакции не последовало и, немного посидев в волнах прибоя, я отошёл чуть дальше, расположившись на приятно раскалённой гальке, которая, казалось, пронимала меня насквозь и напоминала любимые мной в детстве сидения на аппликаторе Кузнецова. У меня тогда был большой письменный стол и мягкое вертящееся кресло, на подушку которого я и расстилал полоски розовой ткани с нашитыми пластмассовыми блямбами, утыканными острыми треугольными шипами. Сначала сидеть было не совсем комфортно, но потом вдруг становилось вполне хорошо, а поднимающееся снизу тепло, кажется, не просто согревало и создавало иллюзию безмятежности, но и, кажется, эффективно помогало делать уроки. Здесь и сейчас было приятно вспомнить об этом, проведя параллель с тихой и беззаботной школьной порой, самым большим беспокойством которой, пожалуй, были плохие отметки и прогул нескольких уроков погожими зимними деньками. Тогда нас неотвратимо тянуло на горку и это казалось верхом всего, о чём можно было мечтать, чтобы день прошёл по-настоящему хорошо. Как бежит время — сколько я уже не катался с горки? Лет пять, не меньше.

Я зарылся пальцами ног в гальку, кажущуюся явно неуместной на фоне мыслей о зиме, и осмотрелся. Диск солнца нещадно слепил глаза отблесками на волнах и делал большинство находящихся в море людей, которые, видимо, как и Лена, открыто пренебрегали опасностью, похожими на чёрные объёмные тени. Мне такая аналогия совсем не понравилась — именно сегодня ничего подобного мне не хотелось, и после столь бурно проведённой ночи я чувствовал, что вполне справедливым будет оставить нас всех здесь хоть на некоторое время в покое. Правее дымила Этна — сегодня особенно интенсивно, заволакивая огромный участок неба плотными, медленно клубящимися облаками. Они напоминали джина из бутылки, который сейчас приобретёт форму гигантского старика с длинной бородой, сложит на груди руки, поклониться и будет по-восточному терпеливо ждать приказов. Когда-то в детстве, сказка «Старик Хоттабыч» была одной из моих самых любимых, и я мог часами слушать эту пластинку на старом красном портативном проигрывателе. Шумы и треск в единственной колонке меня нисколько не смущали, а вот одно место, где раздавался звук открываемой пробки и вылетающего из бутылки джина, почему-то неизменно пугало меня своей реалистичностью. Я даже частенько делал потише звук или даже уходил в другую комнату, чтобы через минуту вернуться и продолжить развлечение. А вот сейчас передо мной происходило нечто подобное — поражающее своей величественностью, масштабом и, самое главное, воспринимаемое именно как происходящее на самом деле.

Однако такие мысли мне почему-то не очень понравились, и я снова обратил взгляд на море, невольно задержавшись на размытом тёмном силуэте, поднимающемся из волн правее. Что-то в нём казалось удивительно знакомым, но в то же время я никак не мог сформулировать сам для себя — что же именно. Может быть, какие-то ассоциации с коллегами или даже статуями, которые были разбросаны по территории отеля, но в основном олицетворяли женские образы. Или снова начинается что-то невообразимое и страшное? В это верить не хотелось, и я с нетерпением ждал, пока незнакомец, как и все, повернёт в сторону и устремится к своему лежаку или на худой конец к брошенным на берегу шлёпанцам. Но он двигался прямо на меня, кажется, всем своим видом подразумевая неизбежность нашей встречи. Я подумал — не подняться ли и ретироваться под видом банального возвращения под зонтик или хотя бы взглянуть с другой стороны, чтобы рассмотреть этого мужчину подробнее, но потом решил, что думаю о каких-то глупостях. Если это просто знакомый, случайно оказавшийся здесь, или посторонний человек, который хочет обратиться с каким-то вопросом — то нет абсолютно ничего страшного, если мы встретимся. В противном случае от теней всё равно никуда не убежишь.