Захар Прилепин - «Лимонка» в тюрьму (сборник)

Дима, выросший на малолетке и видя, как я впечатлился происходящим, как-то вдруг по-дружески сказал:

– Политический, ты не принимай так близко к сердцу увиденное. И вообще, пусть это в твоей жизни будет самое страшное, что придётся перенести. Спасай тех, кто по крайней тебя просит, это первый признак, что действительно человеку нужна помощь. Вот, например, помоги мне, мне столько всего надо.

– Я ведь не скорая помощь, – сказал я уже более смягчённо, смирившись и в чем-то согласившись с парнями.

Допив чай, я вернулся к шнифтам. Те двое всё не выходили из-за ширмы. Оттуда периодически доносились звуки, полушёпотная и нетерпеливая ругань Саида: «Не так! не так!»

Я попросил включить телевизор погромче.

Вдруг раздался грохот тормозов. Открылась кормушка, и я встретился глазами с инспектором. Тут же подошёл Юра, инспектор назвал фамилию Саида. Саид откликнулся из-за ширмы. Надзиратель сказал, что он завтра «судовой» и ему на суд ехать в семь. И исчез. Многие загоготали.

Из-за ширмы вывалился вспотевший Саид:

– Хорош ржать, весь кайф ломаете, я уже полчаса из-за вас кончить не могу! Базарьте потише!

Все опять ухмыльнулись. Саид исчез за ширмой…

На мой взгляд, тот мальчик не осознал, что живёт не в виртуальном мире. Что жизнь и всё, что к ней прилагается, это не навечно. Жизнь нельзя вернуть, перезагрузив как игру, и в жизни нет, как на клавиатуре компьютера, кнопок Сtrl-Z.

Разумеется, Хакеру телефона не дали. Через несколько дней его дёрнули с вещами, и я его больше никогда не видел. Впоследствии я был свидетелем многих других ошеломляющих сцен. Ужасных и кровавых, но меня уже ничто не напрягало так, как эта, для меня нелепая и нелогичная, история, увиденная собственными глазами.

И на всё я уже реагировал более спокойно.

Да и потом, проанализировав натуру Кости Хакера и его поведение, я подумал, что, по-моему, он совершенно вне тела своего был, как вот ты пользуешься прихваткой или обувью когда надо, вот у него и тело как спецкостюм или скафандр, необходимый в этой среде.

Люди, которых по беспределу насилуют, переживают очень сильно, а многие сразу кончают жизнь самоубийством. А этот нормально. Отряхнулся и пошел…

Уже в лагере у нас был дневальный из другого отряда, «пинч» (обиженный), который занимался уборкой в туалете отряда. Так вот, его ещё на централе чурки изнасиловали в тюрьме, он был дорожник и спалил маляву. Так вот, этот дневальный впоследствии уже не стал заниматься подобными вещами. Хакер, наверняка потом получив срок или пока был под следствием, стал жить этим ремеслом.

А разница в том, что один согласился добровольно, второй был подвергнут изнасилованию.

Так что со временем равновесие по отношению к этому случаю у меня восстановилось, и я особо не переживал.

У меня закончилось ознакомление с материалами уголовного дела. И нужно было готовиться к процессу.

20 сентября, в понедельник, когда меня привели от адвоката, я присел на шконку и стал анализировать беседу. Но вскоре открылась дверь, и продольный крикнул: «Громов, через полчаса с вещами».

Я стал собираться. Так как в хате жили общаком, я тогда ещё стеснялся немного показаться наглым и забрать свои продукты, полученные накануне с передачей от Наташи Черновой. Ограничился только вещами. Саня подошёл к кормушке и подозвал ждущего меня надзирателя:

– Начальник, куда его?

– Этап. На БеЦе.

Собрав вещи, я, попрощавшись с сокамерниками, вышел.

Конвойный повёл меня по лестнице вниз, по кишкам коридоров централа, в последний раз. На пустой сборке я просидел немного. Досмотрев мои небольшие пожитки, меня повели на выход и загрузили в автозак.

Меня ждала Бутырка.

Уже почти совсем стемнело. Мы по очереди сыпали под краткие команды из «столыпина» на край перрона. И сразу садились на кортки, ставя перед собой баулы, опуская руки на голову. Так, сидя друг за другом гуськом, мы ждали, пока нас пересчитают. Конвойные вели себя очень сдержанно и непривычно тихо, почти шёпотом, отдавали прерывистые, редкие и короткие, но привычные приказы: «Руки за голову, баулы перед собой!», «Друг за другом!», «Смотреть только вниз!».

Я ещё сотни тысяч раз буду слышать эти и подобные им приказы, но никогда и никто так тихо их не произносил. Паузы были какие-то продолжительные и многозначительные. Ощущение – будто нас привезли на место казни… Хотя в итоге так оно и было, только казнь растянута на годы. Обычная казнь – это отделение души от тела. Здесь несколько иное – длительное отделение души от тела. Затем ритуальное её убийство, потом такие же ритуальные, но очень длительные похороны души или части её на протяжении всего срока. Правда, этого я пока не знал, только чувствовал.