Мэтью Квик: Нет худа без добра

– Но с тобой все в порядке?

– Да. Какого хрена, алё? – сказал я.

Это их порядком напугало.

Я кивнул, и мы тронулись в путь.

Может быть, Вы считаете, что я слишком спокойно отнесся к смерти отца Макнами?

Или, может быть, Вы думаете даже, что я должен был бы раскаиваться в том, что позволял ему пить виски в непомерном количестве и ни разу не попытался уговорить его пить меньше?

Может быть, Вы считаете, что я должен был насторожиться, когда он назвал наш ужин в ресторане последним?

Может быть, Вы считаете меня несообразительным или бестолковым из-за того, что я раньше не разгадал тайну своего отца?

Вы могли бы задать мне в данный момент миллион разных недоуменных вопросов, и я сознаю, что все они, возможно, были бы вполне справедливы, особенно потому, что из-за особенностей своего ума я не могу дать на них ответы, которые были бы хоть чуточку понятны «нормальным» людям. Но, несмотря на все это, у меня накопилась целая куча вопросов к Вам , Ричарду Гиру, другу далай-ламы, являющемуся мне призраку, моему постоянному корреспонденту, наставнику по ухаживанию за женщинами и предполагаемому другу.

Если отец Макнами был тем Ричардом, к которому мама обращалась перед смертью, если он действительно был моим отцом – в чем я теперь практически не сомневаюсь, – то почему Вы стали являться мне и продолжаете это делать в последние недели?

Может быть, я просто придумал Вас в качестве своего друга?

Может быть, я сошел с ума и воображал Вас: Вы были чем-то вроде моей галлюцинации?

Или же Вы действительно являлись мне, потому что Вы являетесь многим людям, нуждающимся в помощи, потому что это то, чем Вы занимаетесь, когда не снимаетесь в кино?

Может быть, это Ваша религиозная миссия?

Может быть, это какая-то особенность буддизма?

Наверное, Вы скажете, что я обознался и что Ваши появления – просто еще один коан, над которым надо глубоко задуматься, но не рассчитывать на ответ, на решение загадки.

Вселенная икает, а мы, дурачки, пытаемся разобраться почему.

Я уж подумал, не перестать ли писать Вам, особенно в связи с тем, что Вы не показывались в последнее время, хотя нужны мне были как никогда! Но дело в том, что я стал зависеть от этих писем. Когда я все это записываю, освобождая свой мозг от накопившихся там слов, это производит благоприятное воздействие на меня. Это успокаивает меня так, как ничто больше не может успокоить. И к тому же теперь, после смерти моего настоящего отца Ричарда Макнами, Вы – единственное звено, связывающее меня с мамой.

Вы были маминым кумиром.

Ради Вас она бойкотировала Олимпийские игры в Пекине.

У меня сейчас нет никого, кто мог бы заменить Вас, Ричард Гир, и потому, что бы я ни чувствовал по отношению к Вам, я буду продолжать писать.

Как Вы думаете, отец Макнами попал на небо?

Пропускает ли святой Петр сквозь свои жемчужные врата священников, которые нарушают обет безбрачия?

Можно ли считать, что, объявив нашу трапезу в ресторане последним ужином и напившись после этого до смерти, он совершил самоубийство?

Может быть, священники, нарушающие обет безбрачия и помышляющие о самоубийстве, попадают в чистилище?

Или даже в ад?

Но почему я задаю такие вопросы буддисту?

Это смешно.

Вы, наверное, не верите ни в рай, ни в ад, ни в чистилище?

Говоря языком Вашей религии, отец Макнами определенно не достиг нирваны. Как Вы считаете, Ричард Гир? По крайней мере, не в этой жизни. Я полагаю, что выпить две бутылки виски и умереть после этого во сне могут только люди, не достигшие нирваны.

Но в целом он был хорошим человеком. Я думаю, с этим можно согласиться, если мы хотим судить объективно. Как Вы думаете?

Оглядываясь на прошлое, я могу утверждать, что он не был горд тем, что оставил меня. И что бы ни происходило между отцом Макнами и мамой, происходило оно из-за любви. Похоть не пробуждает чувства долга, а отец всегда был очень внимателен к нам.

Какой внутренний разлад он должен был переживать, следуя своему религиозному призванию и одновременно таская с собой нашу семейную фотографию, снятую на вершине колеса обозрения, где он мог свободно обнять нас, не боясь, что его увидят, где на него не давил груз его обета и призвания.

Если Ваш интерес к моим письмам не угас, Ричард Гир, и Вы все еще читаете их, то могу сообщить, что мы втроем – Макс, Элизабет и я – все-таки поехали в церковь Святого Иосифа.