Мэтью Квик - Нет худа без добра

– Алё, какого хрена?

– Господи, я просто не могу поверить. Бартоломью, как ты?

Полицейские опять переглянулись, и Бакенбарды сказал:

– Сейчас мы уйдем, но нам нужно записать ваши имена, домашние адреса и номера паспортов.

Мы сообщили им эти сведения. Элизабет указала их прежний адрес, умолчав о том, что их выселили, и это, на мой взгляд, было очень умно с ее стороны. Полицейские старательно переписали данные наших паспортов, вручили нам свои карточки и велели позвонить им через сутки, после того как мы свяжемся с родными отца Макнами и договоримся об отправке тела в Филадельфию.

С этим они удалились.

– Алё, какого, блин, хрена? – произнес Макс, стукнув несколько раз себя по голове таким жестом, каким выбивают кетчуп из бутылки.

– Что с ним случилось? – спросила Элизабет.

– Я не знаю толком.

– Но от чего он умер?

– Может быть, он перепил вчера вечером. Я нашел его мертвым в постели.

– И что мы теперь будем делать? – спросила она.

– Не знаю.

– Не могу представить, что отца Макнами уже нет, – сказала Элизабет.

– Блин!

Макс и Элизабет сели на мою неприбранную постель, и мы долго молчали, получилось как бы в память об отце Макнами. Венди, наверное, сказала бы, что мы «перерабатываем значимую информацию, вникая в произошедшее».

Наконец Элизабет спросила:

– Так мы поедем в церковь Святого Иосифа?

– Зачем? – спросил я.

– Отец Макнами хотел бы, чтобы мы поехали. Может быть, ты встретишься там со своим отцом.

– Ну да, блин! Алё, какого хрена?

– Вряд ли мы встретим там моего отца, – сказал я.

– Как ты можешь знать это?

Я ничего не объяснил Максу и Элизабет в тот момент, но в бумажнике отца Макнами я нашел фотографию, на которой были сняты мама, он сам и я – совсем маленьким мальчиком. Мы крутились на колесе обозрения в Оушен-Сити, и в самой верхней точке отец сфотографировал нас троих, вытянув руку с фотоаппаратом. Я в ужасе сидел, зажатый между ними, как книга между подставками на полке, а они улыбались во весь рот, и вид у них, порхавших в небесах и обнимавших меня с двух сторон, был необыкновенно счастливый. (Отец Макнами выглядел поразительно похожим на меня, какой я сейчас, когда пишу это письмо.) Сама по себе фотография, может быть, и не вызвала бы у меня никаких подозрений, но затем я увидел на кредитной карточке его имя, которое впоследствии сообщил полицейским.

Его звали Ричард.

Ричард Макнами.

Просто смех: я знал его всю жизнь, но при мне никто ни разу не назвал его по имени, а мне не пришло в голову спросить его. Он всегда был для нас «отцом Макнами». Даже мама звала его «отец Макнами» или просто «отец». Никогда я не слышал, чтобы его называли Ричардом.

А может быть, я все-таки слышал , но не обратил на это внимания?

Вам не кажется это странным, Ричард Гир?

Может быть, какая-то часть моего бессознательного подозревала правду и защищала меня, блокируя возможное намерение выяснить имя отца Макнами?

Теперь-то я думаю, что его полное имя наверняка упоминалось в вывешиваемых еженедельно церковных объявлениях, но кто их читает?

Перед смертью мама стала звать меня Ричардом. Я думал, что она обращается к Вам, Ричард Гир, но теперь я знаю, что она имела в виду Ричарда Макнами, любовь всей своей жизни. Теперь я понимаю, почему отец так часто обедал у нас дома, почему мама исповедовалась только ему, почему он всегда так быстро откликался на призыв о помощи – как это было, когда подростки разгромили наш дом, – почему он посвятил маме несколько месс после ее смерти, хотя я не заполнял соответствующих бланков, почему он плакал на берегу после ее похорон и почему он хотел отвезти меня к церкви Святого Иосифа, где возможны чудеса. Очевидно, он считал, что без чуда я не смогу простить ему длившегося всю жизнь обмана и того факта, что я вырос без отца в доме, хотя имел в его лице идеального духовного наставника.

Но тут возникает вопрос: может ли католический священник быть идеальным духовным наставником, если он спал с твоей матерью?

От всех этих мыслей голова у меня пошла кругом.

– Бартоломью? – окликнула меня Элизабет.

– Давайте поедем в церковь, – сказал я, думая, что, может быть, там все-таки произойдет какое-нибудь чудо; раз уж мы совершили столь долгий путь сюда, то стоит посмотреть, может ли церковь Святого Иосифа предложить нам что-нибудь.

Я взял ключи от автомобиля, отдал их Элизабет и сказал:

– Давайте соберем вещи и поедем. Срок нашей гостиничной брони уже истек.