Элиф Шафак - Честь

Составив план действий на будущее, Пимби принялась готовить лимонный торт с меренгами, рецепт которого позаимствовала у Элайаса. Она предвкушала, как поразится Джамиля, отведав столь изысканное угощение. В детстве они обожали сосать соленые лимоны. Им казалось, что соленое и кислое, соединяясь, порождают сладкий вкус. Старшие их сестры морщились, попробовав подобный десерт, а двойняшки могли съесть пять лимонов за один присест. Варенье они тоже обожали кисло-сладкое.

Правда, Джамиля, судя по всему, утратила свой прежний аппетит. За сутки, проведенные у сестры, она почти ничего не ела. И почти ничего не рассказывала о себе. Да, с годами ее сестра-двойняшка изменилась. Под глазами залегли темные круги, улыбка стала неуверенной, почти робкой. Но перемены, не ускользнувшие от взгляда Пимби, вряд ли заметит кто-нибудь другой. Детей поразило их сходство. Стоило Джамиле снять свое платье из толстой грубой шерсти и надеть одно из платьев Пимби, причесать волосы так же, как у сестры, и они стали практически неотличимы.

Пимби взбила яйца с сахаром в густую пену и зажгла духовку. Настало время заняться лимонами. Лимоны, апельсины и грейпфруты Пимби хранила в бамбуковой корзинке на балконе. Раньше она пробовала выращивать в садике лимонные деревья, но в холода они неизменно погибали.

По-прежнему напевая себе под нос, Пимби вышла на балкон и окинула глазами улицу. В дальнем конце она увидела сестру, нагруженную сумками. Пимби помахала рукой. Джамиля не сразу ее заметила.

– Джамиля! Посмотри сюда! Я здесь!

Джамиля вскинула голову. Увидев ее безмятежное лицо, Пимби расплылась в улыбке. Ее сестра уже не была прежней девочкой. Как и подобает взрослой женщине, она держалась с достоинством, к тому же ее окружала легкая, как туман, аура печали. И все же ей удалось сохранить детскую наивность, лучившуюся в каждом взгляде. Удивительно, до чего она хороша, не без зависти подумала Пимби. Просто глаз не оторвать. Несмотря на поразительное внешнее сходство, они не такие уж одинаковые. Джамиля одарена природным обаянием, таким же естественным, как аромат цветка. Свет и жизнь наполняют ее до краев. И еще. У нее есть мужество и выдержка. Эти качества достались лишь ей одной, со вздохом подумала Пимби.

– Я пеку для тебя торт! – крикнула она, перегнувшись через перила.

– Что? – не расслышала Джамиля, внимание которой отвлекла проходившая мимо машина.

– Торт! Лимонный торт с…

Пимби осеклась, потому что увидела Искендера.

Несколько секунд она наблюдала, как ее старший сын идет по пятам за ее сестрой. Судя по прищуренным глазам и напряженному выражению лица, он был чем-то озабочен.

То, что случилось в следующие несколько мгновений, показалось Пимби кошмарным сном. Искендер метнулся к Джамиле, сжимая в руке нож, преградил ей путь и что-то пробормотал. Пимби смотрела на все это скорее с удивлением, чем со страхом. Но внезапно пелена с ее глаз упала, и она догадалась, что сейчас произойдет. У нее перехватило дыхание. По-прежнему сжимая в руках лимоны, она бросилась с балкона в комнату, а оттуда в коридор и на улицу.

Никогда в жизни Пимби не бегала так быстро. Когда Искендер нанес удар, ее отделяло от него расстояние футов в восемь. Он замахнулся ножом торопливо и неуклюже, словно хотел побыстрее покончить с этим неприятным делом. Лезвие описало в воздухе полукруг и вонзилось в грудь Джамили с правой стороны. С губ Пимби сорвался приглушенный стон. Она почувствовала, что нож вонзился в сердце ее сестры. Ее собственное сердце разрывалось от невыносимой боли.

Искендер отскочил назад, угрюмо глядя на нож в своей руке. Вид у него был растерянный, словно он сам не понимал, что натворил. Словно он, подобно зомби, действовал по чужой воле и только сейчас очнулся. Он отшвырнул нож в сторону и бросился бежать.

В ушах у Пимби стоял чей-то крик. Пронзительный, невыносимый, резкий. Лишь несколько секунд спустя она поняла, что крик этот вырывается из ее груди. Она не могла двинуться с места, потому что у нее больше не было тела. Не было костей и плоти. Она вся превратилась в крик. Ее голос более не зависел от ее воли, он звенел в воздухе, извиваясь спиралью, порождая мучительное эхо.

Она хотела закрыть глаза и не могла это сделать. Она видела тело сестры, распростертое на тротуаре. Видела рассыпавшееся содержимое сумок: хлеб, рогалики, сыр, зеленые яблоки, базилик, пачку кардамона.

Наконец к Пимби вернулась способность двигаться. Словно лунатик, она подошла к сестре и склонилась над ней. Она покрывала поцелуями лицо Джамили, лоб, щеки и выемку между ключиц. Она пыталась нащупать пульс, но сердце Джамили остановилось, и ее обмякшее тело начало остывать. Лицо ее утратило все краски жизни, губы, накрашенные алой помадой, казались кровавой раной. Пимби сотрясала дрожь, словно жизнь покидала и ее тело. Лужа темной, почти черной крови расползалась на тротуаре. До Пимби доносились торопливые шаги, испуганные голоса, вой сирены «скорой помощи», хлопанье дверей машины, треск полицейской рации. Она распрямилась и, шатаясь, отошла от тела сестры.