Юрий Покальчук - Никарагуанские рассказы

Сейчас в лесу, когда мы брели почти бессознательно, несмотря на странные мысли, которые время от времени проносились в голове, невзирая на механическое продвижение вперед, как-то взгляд мой зацепился за цветы на дереве сакуанхоче. Их было много на этой поляне. И я сделал здесь остановку, хотя и не предусматривал ее раньше, потому что вдруг показалось мне, что именно здесь, овеянные красотой и запахом нашего национального цветка, мы наберемся новых сил и будем отныне в безопасности.

Так же я остановился в другой раз, когда натолкнулись мы на дерево мадроньо, цветы которого имеют особенный, пьянящий запах. Не случайно этими цветами часто украшают церкви. У нас здесь была своя церковь — отдых в укромном месте. Рядом как раз разрослось огромное дерево чилямате, могучая листва которого всегда дает самую густую тень. Вот здесь мы и уснули, опьяневшие от запаха цветов, в тени.

Я знал, что мы шли уже южнее, потому что сосен на горах стало меньше, почти совсем пропали, а они у нас растут больше в горах у гондурасской границы. Но все это ничего не меняло. Усталые и голодные, мы все-таки сбились с дороги.

Так шли мы и вторую неделю, питаясь лишь кореньями и травами, кто-то угрюмо шутил, что иногда уже тянет мычать.

Перед нами перебегали зайцы, прыгали на деревьях белки, и птиц вокруг мы видели каких угодно, и совы, и попуган, и дятлы... А уж колибри — всех цветов! Но стрелять я запретил.

Не для того мы так измучились, ребята, чтоб сейчас проиграть чью-нибудь жизнь, если не все вместе, не для того! Оружие держим на крайний случай!

Один раз на поляне мы наткнулись на удивительную картину. Никогда такого даже не представлял себе и не думал, что увижу.

Огромный рыжий ягуар усердно рвал тело, видимо, только что задранной им горной козы. Мы замерли на опушке. Но на какое-то мгновение.

Кажется, Сильвио не выдержал:

— А ну брысь, ты, котяра! Вон отсюда!

И мы, не сговариваясь, зашумели, зашелестели, замахали руками и подхваченным валежником, продвигаясь понемногу к нему — впрочем, не очень уверенно.

Ягуар рычал, зло поглядывал на нас, но не хотел оставлять свою добычу. Рычал, пока Мауро, не удержавшись, забыв об опасности, бросил в него палкой, и сразу палки полетели в него градом. К такому благородный зверь, видимо, не привык. Он еще порычал, а потом, растерявшись, должно быть, прыгнул прочь и исчез в чаще.

А мы бросились к козе.

Разодрали ее и съели сырой, мясо было еще теплое. Сначала, не думая ни о чем, отсекали ножами кусок, за куском, уплетая, потом вдруг сразу все опомнились. Но спичек у нас не было и зажигалок, не говоря уже о том, что огонь разводить тоже было небезопасно.

Разрезали остатки на куски, поделили и, захмелев от первой за долгое время плотной еды, заснули, даже дозора не выставив, и у меня самого тоже не хватило сил об этом подумать.

Я проснулся первым. Едва смеркалось, в животе творилось что-то невероятное, но силы явно прибавились.

Когда-нибудь должны же кончиться эти бесконечные горы! Не на восток же мы идем, а на запад. На юго-запад, в центр страны.

Но ни одна деревня нам не попалась на пути, ни одна охотничья или просто лесная хижина. Ни одна. Как нарочно.

Прошел еще день, изнуряющая монотонность нашего продвижения начала преодолевать осторожность. И время от времени мы уже засыпали все вместе, падая плашмя там, куда хватило сил добрести. Спали днем. Шли ночью, а потом уже шли и днем тоже, сколько было сил. А было их мало, и мы тяжело преодолевали гору за горой, все надеясь, что вот-вот блеснет где-нибудь свет человеческого селения, что это уже последний переход. А он все еще не был последним, все еще не был.

Как-то мы спали до позднего утра и поднялись чуть ли не в полдень, и двинулись в дорогу опять, но шагали, покачиваясь, и мне пришло в голову, что вскоре у кого-нибудь совсем не хватит сил и мы не сможем идти дальше, потому что сейчас никто уже не в состоянии нести другого. И тогда придется действовать как-то иначе, а не упрямо продвигаться горами, вперед на юго-запад. Нужно будет искать другой выход. Но какой?

Разные мысли копошились у меня в голове на протяжении этого страшного нашего марша, самые разные, часто думал я о Лауре, в снах видел, как мы всей семьей едем в Гранаду купаться на озере, как вместе обедаем в ресторане, как нам весело и уютно в семейном кругу.

А еще я думал, что дорога наша через горы — это еще и дорога нашей революции, мы должны дойти, мы обязательно дойдем, даже если не все, так же, как обязательно победит революция. Потому что мы ведь направляемся вместе с движением высших идей мира туда, где нет границ, нет начала и конца, где добро для каждого человека, делание добра обычно, как ежедневный солнечный свет, как тепло жизни, где нет очеловеченного зла, нет бездушной жестокости, где будут жить наши потомки в радужном свете понимания одного человека другим, одного народа другим, одного материка другим и так далее; радужный свет добра и всеобщего мира — вот наша цель, наша бесконечная цель этой безмерно тяжелой дороги через горы, где смерть подстерегает нас на каждом шагу, где есть жажда и голод, но где есть и конечная цель — безграничное добро к людям, народу, родине, человечеству...