Антонио Редол - Яма слепых

Крестьяне Алдебарана, конечно же, преувеличивали, говоря, что Диого Релвас провел в Башне четыре года. Такую судьбу им просто хотелось определить палачу романтической любви барышни и Зе Педро. И эта романтическая любовь стала бы легендой, если бы всем любительницам драматических и окутанных тайной переживаний было дозволено болтать о ней.

Он перестал появляться верхом на лошади в деревне — это так, как, впрочем, не появлялся и в поселке на шарабане, а предлогом была политика, которая теперь стала трясиной и в которой барахтались кретины: для людей умных и хороших она была делом неподходящим. Несколько часов он, безусловно, проводил в Башне, очень мрачный, с затуманенными слезой воспаленными глазами. Внешне он казался спокойным, хотя тут же обрушивался на того, кто ему перечил, как, например, Мигел Жоан, который вдруг принялся настаивать на том, чтобы одна партия быков была поставлена на корриду с благотворительной целью. «Суп для бедняков» — так он это называл, за что и был прогнан с глаз долой в присутствии управляющего и крестьян.

В это время Марии до Пилар уже на свете не было: она скончалась в Алентежо, куда он, чтобы не провожать дочь на кладбище, не поехал. Вот со дня ее смерти Диого Релвас и был во вражде с Мигелом Жоаном, который просил отца похоронить сестру на фамильном кладбище. Но тот не согласился: раз уж он решил, что она должна отбывать наказание в Монте-де-Куба, то так тому и быть и ничего менять он не намерен. В подобном нелепом упрямстве он вроде бы находил удовольствие, бичуя таким образом себя за ту ласку, что столько лет дарил ей, как будто это теперь что-то могло изменить. Себе же, оставаясь один, он говорил: «Отвожу душу».

И не простил Мигела Жоана, который, поддавшись на уговоры жены, съездил в Монте-де-Куба и присутствовал на похоронах «отступницы». Больше месяца Диого Релвас не принимал сына в своем доме, написав ему письмо, в котором говорилось, что он презирает тех людей, которым не хватает сил мужественно справляться со своими чувствами. Ему же было известно, что он ненавидел сестру, ненавидел и убрал с дороги нескольких претендентов на ее руку только потому, что страстно желал получить большую часть наследства. Так зачем же теперь делать вид, что удручен ее смертью?… Как раз сейчас-то Диого Релвас предпочел бы, чтобы Мигел Жоан продолжал ее ненавидеть.

Поговаривали, что Диого Релвас решил сжечь все мосты.

Однако если кто-нибудь мог бы увидеть его в Башне четырех ветров, где он находил себе убежище, понял бы, какую тяжелую драму переживает этот человек на самом деле. Его безумное воображение рождало явный бред, и он наказывал себя принесенным из конюшни хлыстом. Тот же, кому доводилось с ним разговаривать, считал, что таким спокойным он не был никогда. — Слишком ты спокоен, — сказал ему как-то Фортунато Ролин, — это признак старения.

— Ты всегда во мне обманывался. Что тут поделаешь, нет у тебя дара видеть людей насквозь.

— Когда они такие, как ты…

— И опять ошибаешься, Фортунато. У меня все на лице написано. А ты слишком раздражителен, чтобы быть внимательным и разбираться во всем, что видишь.

В этот вечер они все же остались довольны друг другом, так как общими усилиями сумели, восстановив окрестных землевладельцев против промышленной компании, претендующей на земли Алверка, отбросить строительство новой фабрики к Сакавену. Они оба были непоколебимы в своем желании воспрепятствовать проникновению промышленности в район и откладывали в дальний ящик все решения и подписи, тянули с ними до тех пор, пока представители муниципалитета и лиссабонских отделений не отвалили из Алверка. Вот в этот-то вечер за ужином Фортунато Ролин и выступил в защиту Мигела Жоана. И все вроде бы уладилось. Однако на самом деле Диого Релвас лишь решил выждать другого, более подходящего случая, чтобы подрезать крылышки этому едва оперившемуся птенцу, который не желал считаться, как видно, с теми доводами, которыми руководствовался отец.

Вот потому-то Диого Релвас и пошел на сына в наступление, как только тот, уже вступивший в организационный комитет корриды, захотел с ним поспорить. Хозяин Алдебарана указал ему на дверь, пригрозив, что вздует кнутом, если он опять появится в его поместье. Он не нуждается в подсказке, как ему помогать беднякам. Он помогает тому, кому желает, и ни к Чему ему красоваться своей щедростью.

В этот же вечер он написал Эмилии Аделаиде, которая так и не вышла вторично замуж, и своей вдовой невестке Марии Луизе де Андраде, приглашая их приехать к нему, и как можно скорее. И чтобы привезли всех внуков — он хотел бы их увидеть за столом по случаю своего шестидесятилетия, всех без исключения, и особенно Руя Диого, подчеркивал он дочери Эмилии Аделаиде, который «никогда не переставал быть самым любимым его внуком». Диого Релвас нуждался, чтобы около него был мужчина, а мужчины не было. Но он должен быть, и прежде, чем хозяин Алдебарана закроет глаза.