Антонио Редол - Яма слепых

— Да, очень серьезное…

Он беспокойно провел рукой по глазам, потом по усам, где задержал ее, как будто собирался их пригладить.

— Что вы думаете о Зе Педро?… Да, что вы думаете об этом типе? — настойчиво спросил он.

— Мы ему всегда доверяли. — Он пытался понять по выражению отцовского лица причину такого вопроса. — Что он сделал?…

Диого Релвас притворился, что не расслышал вопроса.

— Вы что-нибудь… заметили … О чем я вынужден говорить! Да, что-нибудь между ним и вашей сестрой?

Почувствовав тик левого глаза, Мигел Жоан кивнул головой и встал.

— Я даже приказал Манелу Атоугиа следить за ними… Я заподозрил… И даже был уверен, что он любовник этой… что была здесь…

— Все подозревали, кроме меня.

— Потом у меня было предчувствие…

— Почему же вы ничего не сказали мне? Всё от меня скрывают, всё.

— Я не был уверен и не хотел вас беспокоить понапрасну. — Он повернулся к окну. — Подумал, что вы сочтете мое сомнение злонамеренным. Она ведь…

— Я знаю, знаю. Увольте меня от воспоминаний, — быстро вставил Диого Релвас. — Ну, и к чему вы пришли?

Он пошел за сигарой к ночному столику и протянул одну сыну.

— Курите, можете курить… — Он чиркнул спичкой и закурил, разжевывая конец сигары. — Так к чему вы пришли?

— Ни к чему… Я знал только, что они часто разговаривают, ездят вдвоем в лес. Но не удивлялся…

— Да, понимаю. — Он оборвал его. — С детства я разрешал им быть вместе. Так?! Не об этом ли вы думали? — закричал он, тут же спохватившись, что кто-нибудь там, за окном, услышит.

Он подошел к окну и закрыл его, удостоверившись, что под окном никого нет. Только у конюшни, как всегда, сидел Таранта. Он посмотрел на него.

— Да, я знаю, что виновен… Однако это уже не исправишь. — Он больше ничего не скрывал. — Он ее любовник. Да, я в этом уверен. То, что я видел, сомнений не оставляет, да и не нужно было так долго смотреть… Такое, сказать по чести, я увидеть не ожидал, нет.

Испытываемые и тем и другим чувства были неодинаковы, и все же оба они не хотели верить действительности. Диого Релвас прислонился к косяку двери — а-а, как хорошо бы было рухнуть замертво — и дрожащими пальцами поскреб подбородок. И тут услышал, что сын обращается к нему, говоря:

— У нас нет другого выхода…

— Какого? — спросил Диого Релвас.

— Надо убить его!

При этих словах землевладелец опустил голову, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы, что жгли ему веки. И ответил:

— Конечно!

Они стояли друг против друга и смотрели друг другу в лицо.

— Я могу это взять на себя, — добавил Мигел Жоан. — Надо только продумать… чтобы ни на кого не пало подозрение…

— Нет, это надо делать иначе… Простите! К несчастью, я старше чуточку.

Они помолчали.

— Конечно, никто не должен указать на нас пальцем, но все Должны знать, что это мы. Мы это сделали, мы, а не кто иной. Вот так!

— Пожалуй!

Взяв Мигела Жоана за руку, Диого Релвас повел его в глубь комнаты, подальше от двери, на которую он нет-нет да поглядывал с недоверием по непонятной причине. Это было инстинктивное движение, которое он, хотя и считал нелепым, подавить не мог. Что такое нелепость? Не все ли нелепо?…

— Как вы думаете это сделать?…

— Еще не знаю… Шико Счастливчик — вот кто способен… — вдруг вспомнил Мигел Жоан.

— Да, но раньше нужно подготовить Зе Педро… чтобы он ничего не заподозрил. Нужно, чтобы оба были спокойны.

— Конечно. Тяжелее всего будет сказать это Марии до Пилар.

— Должно быть. — Он выпрямился. — Можете сказать, что я сойду к столу.

Диого Релвас почувствовал, что вопрос решен. Не думал он, что после того, как переговорит с сыном, ему так полегчает. А впрочем, почему же? Разговор должен был помочь ему успокоиться и помог. Да, он успокоился, теперь он это мог сказать.

— Мы встретимся с Шико Счастливчиком в моем доме, — сказал Мигел Жоан. — Так будет лучше…

— Согласен.

Он проводил сына до двери и пожал ему руку.

— Все должны знать, что с Релвасами не шутят. Это опасно!

Самое ужасное, что понести наказание должна и Мария до Пилар. Когда он об этом подумал, сердце опять заныло. Из рощи долетел резкий крик павлина и заставил его вздрогнуть.

Согласиться на то, чтобы сын все взял на себя, Диого Релвас не мог. Месть ведь была его, а не кого-либо другого, она принадлежала ему, он не хотел ее перепоручать. Так что нужно принять решение и действовать, хотя он знал, что это принесет ему еще большие страдания. А может, нет?… Месть ведь хоть немного, но облегчит его боль. Конечно же, облегчит — реванш всегда приносит облегчение, так что надо все хорошо обдумать и приступать к исполнению: идти вперед, зная, что час отмщения близок, что все рассчитано, все до последней мелочи, не упущена никакая самая малая малость. И помнить, что тот, другой, кому эта месть предназначена, в надлежащий момент должен догадаться, что его смертный час определен, что он приближается, но никаких ловушек, засад — ведь тогда человек может умереть раньше времени, так и не поняв, почему пришла смерть. Вначале надо внушить Зе Педро страх, чтобы тот засел у него в печенках, холодил внутренности, а потом убить. Но все не спеша, все в свое время, чтобы каждый успел надеть траурную одежду, насладившись местью.