Салман Рушди - Стыд

— Эту гадину нужно было во младенчестве утопить! — горестно всхлипывая, выговаривала она матери.

Вот краткий перечень «достижений» скандальной свадьбы: Тальвар уль-Хак впредь не сможет повернуть голову, а посему его спортивная звезда закатилась; зато он обрел прощение Резы, тот понял, что нельзя не примириться с человеком, едва не павшим от руки его дочери, поэтому Тальвара и Благовесточку в конце концов вернули в лоно семьи, которую, казалось, прокляла судьба; еще быстрее пошел душевный разлад Билькис, и все труднее стало его скрывать. В дальнейшем она обратится в бесплотные слухи да сплетни, так как на людях больше не покажется — Реза Хайдар посадит ее под домашний арест, так сказать в неофициальном порядке.

Что же еще? Когда стало очевидно, что Народный фронт, возглавляемый Искандером Хараппой, победит на выборах, Реза Хайдар нанес Иски визит. А Билькис осталась дома. Неприбранная и простоволосая, поносила она небеса за то, что ее муж, ее Реза, поехал на унижение к этому толстогубому — он всего, чего хочет, добьется! Хайдару стоило немалых трудов заставить себя извиниться за свадебный конфуз, на что Искандер лишь весело сказал:

— Да полно тебе, Реза. Гарун уж как-нибудь не пропадет. А этот твой Тальвар уль-Хак мне определенно по душе. Ловко он все устроил. Мне как раз такие и нужны!

А вскорости, когда улеглись страсти вокруг выборов и президент Пудель ушел с политической арены, премьер-министр Искандер Хараппа назначил Тальвар уль-Хака шефом полиции (история страны не знала еще столь молодого начальника), а Резе Хайдару присвоил очередное генеральское звание и поручил командовать армией. Оба семейства — и Хайдара, и Хараппы — перебрались в новую столицу, поближе к горам.

— Отныне у Резы выхода нет, как только меня держаться. Он так себя ославил, что, не приди я к власти, он сейчас бы и прежней должности лишился.

Гарун Хараппа, смертельно уязвленный Благовесточкой, с головой окунулся в партийную работу, к которой его приобщил Искандер, и вскорости стал заметным лицом в Народном фронте. Поэтому, когда в один прекрасный день Арджуманд объяснилась ему в любви, он честно признался:

— Ничем помочь не могу. Я дал зарок никогда не жениться. Получив отказ от обманутого и брошенного благовесточкиного

жениха, девственница Кованые Трусы — натура сильная, еще больше воспылала ненавистью ко всему семейству Хайдар, и угаснуть этому пламени было не суждено. Что касается любви, предназначенной Гаруну Хараппе, Арджуманд обратила ее в жертвоприношение отцу. Председателю — от дочери. Искандеру — от Арджуманд.

«Порой мне кажется, — думала Рани, — что не я его жена, а она».

И еще одна не обсуждавшаяся в лагере Хараппы закавыка была в отношениях Гаруна Хараппы и Тальвар уль-Хака — им приходилось работать вместе, но за долгие годы сотрудничества они не сочли нужным обменяться ни словом.

Отошла и свадьба Омар-Хайама Шакиля и Суфии Зинобии, отошла тихо, без происшествий. А что же Суфия? Пока скажу лишь, что демон, проснувшийся в ее душе и заснувший опять, еще напомнит о себе. И, как вы убедитесь, мисс Хайдар, превратившись в миссис Шакиль, далеко не исчерпала своих возможностей.

Вместе с Искандером, Рани, Арджуманд, Гаруном, Резой, Билькис, Даудом, Навеид, Тальваром, Шахбану, Суфией Зинобией и Омар-Хайамом наш рассказ переезжает на север в новую столицу, он будет взбираться по древним горным кручам к своей высшей точке.

Жили-были две семьи, чьи судьбы переплелись, и даже смерть не разделила их. Когда я только замышлял роман, то думал, что в нем безраздельно воцарятся мужчины: ведь это рассказ о любовном соперничестве, честолюбий, власти, покровительстве, предательстве, смерти, мести. Но, похоже, женщины и не думают сдаваться: единым строем надвинулись они с задворок повествования, требуют, чтоб я рассказал и их жизни со всем трагическим и комичным; и вот уже мое повествование обрастает всяческими подробностями, и вот оно уже преломляется под совершенно иным утлом, точно смотришь сквозь призму с обратной стороны, и мой «мужской» роман приобретает «женские» черты. Сдается мне, что мои героини прекрасно знали, за что борются — их истории во многом дополняют, объясняют, а то и раскрывают истории героев. Диктат—это смирительная рубашка без размера. В стране с жесткой моралью, где царит единообразие поведения (как в обществе, так и в постели), где женщина раздавлена бременем ложной чести и рабской зависимости, диктат множится и захватывает все новые позиции. Сами же диктаторы — по крайней мере на людях, выступая, так сказать, от имени народа, — скромные пуритане. И сходятся воедино в моем романе «мужская» и «женская» линии, сливаясь в одну.