Дина Рубина - Синдикат

Слава должен был забрать меня вечером, Борис уже два дня находился в Питере, монтируя нашу выставку, Евд, как обычно, сидела затворницей дома… Вот я и прогуливалась по дорожкам «Пантелеева», кляня это «имение прелестнейшее», превозмогая отвращение к проржавевшим фонарям и ямам в проплешинах застарелого асфальта.

На очередном витке от углового фонаря перед столовой до бетонного инвалида-летчика, — он стоял, гордо всматриваясь в даль, на двух железных прутах (бетонные ноги молодежь аккуратно отбила, написав углем на постаменте: «Маресьев»), — я уловила со стороны бассейна, из дальних зарослей треньканье гитары, надсадный ор и сатанинский визг, в котором слышался беспредельный восторг…

И, главное, учуяла ненавистный, преследующий меня повсюду запах гари от палимого тряпья, резины, еще какой-то дряни…

Ускорив шаги, через бурелом я ринулась напрямик в том направлении. И пока продиралась, смахивая с лица и рук паутину, сучки и сухие листья, вспоминала единственный в моей жизни пионерский лагерь, из которого я, десятилетняя, бежала ночью домой — босая, поскольку в темноте не решилась искать под кроватью сандалии. (И больше уже никогда не стремилась присоединиться ни к какой праздной форме человеческого сообщества.)

Над большой затоптанной поляной стлался дым.

Легендарный, всегда пустой бассейн «Пантелеева» пригрел компанию детишек вполне половозрелого возраста… Они веселились… Декамерон, желторотый пацан, скромник Апулей и маменькин сынок Гай Валерий Катулл в подобном возрасте гуляли за ручку со своими римскими кормилицами… В центре круга отплясывала неплохо сложенная, но безобразно вихляющаяся полуголая девица, другая, тоже не слишком одетая, валялась на приволоченных сюда из номеров и уже грязных тюфяках… трое парней с воодушевлением бацали на гитаре, сопровождая однообразными аккордами убогий матерный текст…

Дно бассейна покато уходило вниз, и вот там, внизу, кто-то палил костер… Я подошла ближе и остановилась наверху, словно оглушенная: в рыжем мальчугане лет десяти, — он явно был гораздо младше собравшейся там компании, — я узнала своего соседа, неуловимого огненного ангела нашего подъезда.

Не веря глазам, я достала из кармана очки: приплясывая под гитарные аккорды, не обращая внимания на происходящее вокруг, он подкладывал в костер ветки, какую-то ветошь, чью-то майку, вороха газет… с такой любовью и тщанием, с которыми лишь созидают что-то… Лицо его сияло восторгом, бледные щеки разрумянились таким теплым, нежным и праздничным румянцем, какой бывает только от жара костра…

Я повернулась и через бурелом бросилась бежать к учебному корпусу… Там, на третьем этаже, я и нашла доктора Панчера, на психодраме…

— Послушайте, Миша… — задыхаясь, проговорила я… — во-первых, у вас там загорелся бассейн…

— Уже? Классно, да? — воскликнул тот, подмигивая своим бедовым инструкторам, приглашая повеселиться надо мной, — так давайте трубить в пионерские горны, бить в барабаны, вызывать друзей-пожарных…

— Во-вторых, за это повальное подростковое блядство всех нас еще ждут огромные неприятности… Но, главное, — продолжала я, игнорируя шутовские его, в комическом ужасе, вытаращенные глаза… — главное, у вас там один мальчик — рыженький, даже красноватый такой, финикиец… Откуда он взялся?

— Что сие значит, коллега! — улыбнулся Панчер. — Это Андрюша, постоянный участник наших лагерей… Чего вы так испугались? Он вас не съест…

— Но он даже по возрасту… почему он околачивается среди взрослых?

— Вы что-то путаете, коллега… Андрюше восемнадцать лет, и все документы у него в порядке… мандат на восхождение… Отдохните, дорогая, вам вредно волноваться. Пусть ребята оттягиваются, пусть самовыражаются, не мешайте вы им. Занимайтесь, на здоровье, своими пенсионерами, у тех гормоны отыграли, они вам в подоле не принесут…

Не слушая дальше, я помчалась к Петюне, который по идее должен был бы замещать отсутствующего Клаву… И нашла его в буфете, уже совсем размякшего, доброжелательного и мудрого…

— Гурвиц, слушайте внимательно, я предупреждаю вас: там, в этом бассейне, наш славный молодняк черт те что сейчас вытворяет! Но это — ладно, за их нравственность пусть отвечает Панчер и их родители, я о другом: среди молодежи есть мальчик, очень опасный, он маньяк, поджигатель… Он спалит сейчас всех нас окончательно, подчистую!!! И, главное, он маленький, то ли возрастом, то ли ростом, надо разобраться, — может ли он болтаться среди взрослых…