Лия Флеминг - Дети зимы

– Никаких вестей… Почему вы все сговорились против меня? Если бы ты предупредила меня… – рыдала Бланш. – Я огонь и лед одновременно. Мое сердце превратилось в лед, но мой разум пылает от возмущения из-за несправедливости. Мне пора превратиться в тигрицу и схватить за горло всех, кто причинил зло моему детенышу. Я убью этого мерзкого негодяя! – закричала она, но тут же испугалась собственных слов и перекрестилась. – Кузина, пока я не найду своего ребенка, я не перестану страдать. Почему все тянется так бесконечно долго?

– Молчи, сестра, и успокойся, – ответила Хепзи. – Пускай мужчины ищут Нони, а ты побудь дома.

Она пыталась утешить ее, но Бланш покачала головой.

– Тебе легко говорить. Ты не теряла ребенка. Я не могу тут сидеть. Лучше я вернусь в Сеттл и узнаю, нет ли новостей.

– Только не в такую погоду, прошу тебя, – взмолилась ее кузина, но безутешная мать уже была возле двери.

– Отстань от меня. Это ты во всем виновата, – прошипела она. Хепзиба с ужасом смотрела на небо. Надвигалась еще одна снежная буря.

Как холодно было сидеть в повозке и глядеть на черную спину пони, который плелся сквозь снег. Анона мерзла, у нее намокли плащ и башмаки, а живот урчал от голода. Почему она едет рядом с этим старым, вонючим дядькой? Она сидела тихо, надеясь, что он больше не ущипнет ее своими костлявыми пальцами. Может, вообще забудет про нее. Как ей хотелось быть рядом с мамой. Дядька то и дело глядел на нее, и она отодвинулась от него подальше.

Дорога была узкая, густо падал снег. Дядька был одет в мешковину и перчатки из грубой кожи без пальцев, а его ноги обмотаны тряпьем. Лицо покрыто ямками, похожими на выбоины на дороге. Когда он усмехался, во рту становился виден его единственный зуб. Еще ей не нравились его выпученные глаза.

Корсаж ее платья затвердел как доска; казалось, он вот-вот разрежет ее пополам. Да и сама она, несмотря на плащ и капор, надвинутый на уши, вся заледенела до кончиков пальцев.

Разглядеть что-то впереди становилось все труднее; от старого пони валил пар, он спотыкался и фыркал. Мокрый снег засыпал следы их повозки; Анона ощущала опасность. Зачем она оказалась тут, одна с этим незнакомым дядькой. Мы потерялись, подумала она, а в ухмылке старика ей чудилась угроза. Она снова попыталась отодвинуться подальше от него и от навозной вони; ее живот громко заурчал. Страх сковал ее тело, ее руки и ноги окаменели.

Они все ехали и ехали в полумраке, и ей было трудно понять, куда они направлялись. Эту дорогу она не знала. Она почти никогда не уезжала из Банкуэлла, разве что вместе с мамой они ездили в гости в Сеттл и Уинтергилл.

На крутом склоне бедная скотина поскользнулась; от рывка Анона уткнулась в ребра дядьки; тот загоготал и попытался ее обнять. От страха кляча помчалась вниз, скользя на ледяной корке. Повозка раскачивалась из стороны в сторону. Старик пытался остановить пони, размахивал кнутом, орал какие-то слова, которых она не понимала.

Девочка вцепилась изо всех сил в край старой деревянной повозки, которая бешено прыгала под ней. Из ее глотки сами собой вырывались отчаянные крики: «Мама! Мама! Спаси нас!» Но им никто не мог помочь. Кляча врезалась за поворотом в каменную стенку, повозка опрокинулась на старика, и тот заорал в смертельной агонии.

Анона взлетела в воздух. Вся тяжесть деревянных колес обрушилась на спину возчика. Бочки с грохотом покатились под гору. Девочка благополучно приземлилась в мягкий снег, у нее лишь кружилась голова.

– Я хочу к маме! Хочу к моей маме! – заплакала она. Снег перестал. Анона с ужасом посмотрела на старика. Он глядел на нее пустыми глазами и ничего не говорил.

Кляча беспомощно лежала на боку; девочка заплакала ледяными слезами: у бедного животного была сломана в нескольких местах нога. Колеса повозки все еще крутились. Надо было искать помощь. Анона потуже завернулась в сырой плащ. В кожаных башмаках чавкала вода, юбки тянули к земле. Что лучше – подняться на холм и вернуться к маме или продолжать идти вперед, пока еще есть силы?

Может, если она пойдет вперед, там ее будет ждать мама? Девочка не знала дорогу домой. По ее лицу катились слезы, сердце бешено стучало, а губы онемели от холода. Если бы она могла найти что-нибудь знакомое, но эти каменные стенки все одинаковые под снегом. Да, она потерялась, и никто ей теперь не поможет. Иди вперед, уговаривала она себя, будь храброй, как папа… Но было так холодно и ветрено, а ее маленькие ножки устали и замерзли. Она уже не чувствовала пальцев.