Сид Чаплин - День сардины

Страсть к пиву заставляла его каждый божий день жульничать. Меня это не радовало — Робинсон был прожженный старик и знал дело до тонкостей, но понимал, что можно позволить и какие надо делать послабления. Меня пугал размах Чарли. Мы заворачивали так круто, что грузовик чуть не опрокидывался, и сваливали уголь, как в скоростном фильме, чтобы потом Чарли мог целый час спокойно распивать пиво. Я был рослый для своего возраста, да еще угольная пыль ложилась на лицо гримом, меня всюду пускали, и я шел с ним за компанию. Я пристрастился к пиву. Правда, глотать его было неприятно, зато потом становилось хорошо. Все утро таскаешь мешки по лестницам, по кривым коридорам, через узкие двери, глотка совсем пересохнет, а пропустишь пинты две, и готово дело — ходишь свеженький до самого вечера. А уж зимой каждая вывеска пивной сулила райское блаженство, это был единственный способ заглушить ломоту в пояснице, боль под обломанными ногтями и в застывших ногах. Мало-помалу оба мы совсем запутались в темных делишках, так же как молочник, бакалейщик, сборщик клубных взносов и страховой агент. Пиво шло за счет женщин. И какие же они были разные!

Высокие и низкие, толстые и худые, они почти все были озлоблены — редкая женщина, довольная жизнью и тем, что перепадало ей из получки, охотно делившая мужа с клубом, бадминтоном и местной футбольной командой, сияла, как звезда, на черном ночном небе. У большинства каждое пенни было на счету, что в муниципальных домах, что в отдельных домиках на две семьи, но во всяком деле можно словчить. Обычно стоило только пошутить и рассыпаться в комплиментах, пока пишешь счет. А Чарли, не теряя времени, ловко подбрасывал в кучу лишний пустой мешок.

Если верить Чарли, можно было ловчить и по-другому. Есть женщины, говорил он, которые, чтоб не отдавать последнее пенни, готовы заместо платы задрать юбку — и готово дело, в расчете. «Но ведь ты же весь черный!»-кричал я сквозь шум мотора, он живо поворачивался ко мне, сверкая зубами и облизывая языком розовые губы. Иногда, пошабашив, мы ставили грузовик где-нибудь под густым деревом и перемывали косточки скучающим и страждущим домохозяйкам. Вот, скажем, Полли, жена пропойцы, ярого любителя гольфа, которая и сама не прочь выпить, у нее дверь всегда открыта для мойщика окон, молочника и угольщика. Черноволосый кокни с длинными баками, который всюду таскал стремянку, был первым — стоял собачий холод, и с неба валили снежные хлопья величиной с полкроны. «Вымойте окна в спальне изнутри, — сказала она, — так вам будет удобнее». В два часа дня она была еще в ночном халатике, но и его скоро скинула; войдя в комнату, этот малый уронил ведро, ветошь и остолбенел от удивления и восторга, когда увидел высокую рыжеволосую красотку, которая стояла на стуле у шкафа и никак не могла открыть верхний ящик. «Как бы стул не упал, — сказала она, оглянувшись через плечо, как только он вошел. — Поддержите меня». Белая сборчатая ткань морщилась от ее движений, один высокий каблук подвернулся, и она, конечно, упала прямо к нему в объятия. Сколько раз, это мне Чарли рассказывал, она не отпускала его так долго, что он, наконец, убегал, забыв взять деньги за мытье окон, но всегда получал их на другой раз.

— Да ну! — говорил я, сверкая глазами, и у меня пересыхало во рту. — Враки! Он просто тебя морочил…

— Нет, шалишь! — возражал Чарли. — Этот кокни скоро всем разболтал, и тогда уж никто не отказывался в ее доме от чашки чаю, а она всякий раз придумывала новые штучки, чтоб добиться своего. — Он вздохнул. — С ней побыть хуже, чем полный день отработать, — наверно, поэтому ее муж и увлекся гольфом… Дня без гольфа не может прожить.

— Но если ты весь черный…

— Шалишь, брат. Подумаешь, дело какое. Не беспокойся, теплой воды у нее хватало… А все же жаль, что им пришлось уехать. Весь город про них говорил, и не удивительно. Талант!

Он подталкивал меня локтем.

— Ничего, брат. Ты еще свое возьмешь.

И обычно рассказывал любимую свою историю про то, как он, когда только еще начинал работать, познакомился с одной вдовой…

Вскоре я убедился, что это не враки. Сразу видно было, как женщины на нас смотрели, а иногда и шутили, что до нас, мол, лучше не дотрагиваться, ведь угольщик приносит счастье бездетным женщинам, но девять из десяти упали бы в обморок, будь в этом суеверии хоть доля правды. У этих скучающих женщин были голодные глаза, они запоем читали «Правдивые романы» [2] Низкопробный английский журнал. и мечтали встретить красавцев, каких показывают по телевизору.