Мэтью Квик - Прости меня, Леонард Пикок

Он вглядывается в меня секунду-другую, пытаясь понять, что у меня на уме, а затем осторожно, словно опасается какого-то подвоха с моей стороны, хотя я не лукавлю и не кривлю душой, возможно, впервые за много лет, говорит:

– Конечно-конечно. Богарт. Почему бы и нет?

Я снова надеваю шляпу и присаживаюсь на диван, поближе к его креслу.

Он нажимает на пульте кнопку «play», и картинка в телике оживает.

На том самом месте, где их лодка застревает в тине, а Богарт забирается в воду, чтобы ее освободить, и вылезает весь облепленный пиявками. Поскольку они застряли посередине реки в совершенно диких местах, они думают, что обречены на смерть. Но Роуз молится, и начинает идти дождь, и вода в реке поднимается, и они чудесным образом спасаются. А тем временем с плохими немцами много чего происходит, но это я уже знаю. Мои глаза стекленеют, я отключаюсь и думаю в основном о том, как был буквально в шаге от того, чтобы убить Ашера Била, а потом наложить на себя руки. Как наставлял пушку на своего одноклассника, воображая, будто просто смотрю кино и все это происходит, типа, не в реальной жизни. И каким, блин, ужасом все это кажется сейчас, когда мне удалось хоть немного прочистить себе мозги. И вот теперь, сидя рядом с Уолтом, я, типа, даже рад, как ни дико это звучит, что пережил этот момент своей жизни, словно мне чудом удалось избежать отвратительной, дурацкой смерти.

Я чувствую себя вроде как счастливчиком.

И меня немного беспокоит, что я могу быть ужасно взрывным, психически неустойчивым, способным совершить убийство – самоубийство, а буквально на следующий день спокойно смотреть с Уолтом, как Богги спасает положение, и ничто меня уже больше не волнует, и не надо исправлять окружающий мир или бежать от самого себя.

Мне жутко хочется всегда чувствовать себя вот так нормально: иметь возможность просто сидеть и расслабляться, не ощущая такого чудовищного давления, когда кажется, будто кровь вот-вот брызнет из глаз, из пальцев рук и ног, если хоть что-нибудь срочно не предпринять.

Когда фильм заканчивается, Уолт выключает телевизор и говорит:

– Знаешь, я вот тут думал…

– И? – спрашиваю я.

– Почему ты вчера подарил мне эту шляпу? Я хочу сказать, вчерашний день – он что, какой-то особенный?

– Вчера был мой день рождения. Мне стукнуло восемнадцать.

– Господи Иисусе! Почему ты ничего не сказал? Теперь я чувствую себя каким-то жмотом. Я должен был сделать тебе подарок.

Я улыбаюсь и говорю:

– Знаете, я купил вашу шляпу в комиссионке за четыре доллара пятьдесят центов. На самом деле она не реквизит из старого фильма. И Богги никогда не носил ее.

– Угу, я знаю, Рокфеллер, – отвечает Уолт. – Но в любом случае она мне нравится. И как ты отметил свой день рождения?

Мне становится смешно, потому что Уолт задает такой наивный вопрос, будто я самый нормальный ребенок, у которого был нормальный день рождения.

Уолт – единственный человек, который считает, будто я могу быть настолько нормальным, и мне, типа, это в нем нравится.

– Можно я вам после расскажу, что случилось со мной в мой день рождения? Я что-то слегка притомился. И сейчас у меня нет настроения это обсуждать.

Уолт смотрит на меня, а затем снимает свою шляпу.

– Лорен Бэколл подходит к Богарту в баре в фильме «Глубокий сон», – начинает он, а затем девчоночьим хриплым голосом Лорен Бэколл говорит: – «Я опоздала. Прости».

Я помню эту сцену и все реплики, поэтому, подражая Богарту, отвечаю:

– «Как себя чувствуешь сегодня?»

– «Лучше, чем прошлой ночью».

– «Ну, с этим нельзя не согласиться», – продолжаю я.

– Это начало, – выходя из роли, произносит Уолт. – Это только начало.

Я натужно улыбаюсь, но улыбка получается вымученной, и Уолт это видит.

А я сам-то лучше, чем прошлой ночью?

Без понятия.

Но я уже не чувствую такой жуткой злости.

– Ты пойдешь сегодня в школу? – спрашивает Уолт, прерывая неловкое молчание.

– Думаю, мне стоит взять выходной. А теперь мне пора домой. Я там не был со вчерашнего дня. Мне надо принять душ, – говорю я, хотя мне плевать с высокой колокольни, приму я душ или нет. – Может, еще немного кино чуть попозже сегодня?

Он открывает большим пальцем «Зиппо» с протяжным металлическим лязгом, прикуривает сигарету, делает затяжку и выдыхает вместе с клубами дыма:

– Я думаю, Леонард, это начало прекрасной дружбы. И это действительно так.

– «За твои глаза, детка».

И он улыбается, искренне так, хорошо улыбается, даже лучше, чем Богги.