Элисон Уэйр - Плененная королева

– В Аквитанию? – радостно переспросила Алиенора. – Я еду с тобой, милорд. Я смогу остановиться в Бордо.

Как будет замечательно снова побывать на родной земле, опять почувствовать тепло южного солнца, услышать песни трубадуров и летний стрекот кузнечиков, попробовать сочное мясо утки и божественные трюфеля, увидеть величественные горы и сверкающие реки своей родины.

– Нет! – отрезал Генрих.

Именно этот непреклонный отказ и то, что за ним последовало, гораздо более важное, чем вопрос об архиепископе Кентерберийском, вбили клин между ними. Алиенора настаивала, упрашивала, умоляла, но Генрих был неумолим, говорил, что ее состояние не позволяет ей совершать столь дальние путешествия. Это чепуха, возражала Алиенора, ведь во время предыдущих беременностей она проезжала сотни миль по Англии, пока он отсутствовал, ездила до самого девятого месяца. Она здорова как бык, сказала она мужу, и никогда не чувствовала себя лучше. Но Генрих тем не менее отказал ей. А вскоре выяснилось и почему.

Алиенора осталась в Руане с императрицей, досадуя на свое вынужденное безделье и без всякой надежды желая оказаться в Пуатье и Гаскони с Генрихом. Он довольно часто присылал гонцов с новостями и заботливыми вопросами о ее здоровье, и первые вести о его кампании были хорошими. Генрих осадил и за одну неделю захватил хорошо укрепленный замок Кастийон-сюр-Ажан, и непокорные вассалы были так перепуганы – да они просто впали в ужас! – его действиями, что перестали оказывать какое-либо сопротивление.

Но от следующего сообщения краска ударила в лицо Алиеноры. Она оставила дядю Рауля де Фая управлять ее собственностью, но Генрих, встретившись с Раулем в Пуатье, дал понять ему, что он низкого мнения о способностях Рауля управлять собственностью герцогини, и отменил несколько его важных решений. Рауль, в свою очередь, написал Алиеноре, выражая протест и предупреждая, что ее подданные готовы взять в руки оружие, поскольку герцог урезает их свободы. Еще больше поводов для негодования появилось, когда на важные посты Генрих назначил своих людей из Нормандии.

Получив это послание, Алиенора в лихорадочной спешке написала мужу, требуя ответа о том, что он делает. Генрих ответил: для него желательно, чтобы Аквитания, как Нормандия и Англия, имели сильное, централизованное управление, и он непременно введет таковое, подчинив непокорных выродков-баронов, даже если это дорого будет ему стоить. Что вполне вероятно, мстительно подумала Алиенора.

В это же время она получила еще одно письмо от Рауля. «Народ отказывается подчиняться королю Англии, – писал он, намеренно не называя Генриха герцогом Аквитании, хотя этот титул и принадлежал королю по праву супружества. – Они жалуются, что Генрих лишил их исконных свобод. Они даже обратились к папским легатам, показывали им генеалогическое древо и просили расторгнуть твой брак с королем на том основании, что он является кровосмесительным».

Кровь застыла в жилах Алиеноры, когда она прочла это. В панике она показала письмо императрице:

– Смотрите, что сделал ваш сын!

Матильда, не проронив ни слова, прочла послание.

– Я бы на твоем месте не беспокоилась, Алиенора, – спокойно сказала она. – Легаты не посмеют оскорбить короля, поскольку приехали в Аквитанию с просьбой поддержать их хозяина Папу Александра.

– Мне это известно, – ответила Алиенора. – Меня выводит из себя то, что Генри снова, против моего желания, обижает моих подданных.

– Строгие меры никогда не бывают популярными, – заметила Матильда. – Но иногда они необходимы. От твоих аквитанских лордов всегда одни неприятности. Ты должна это признать.

– Я напишу Генри! – кипела Алиенора. – Я буду возражать против его вмешательства в дела моего герцогства. Как он смеет!

– У него есть на это все права, – ответила Матильда. – Он твой муж и их герцог.

– Он должен был посоветоваться со мной! – бушевала Алиенора.

– Ему нет нужды это делать, – сказала Матильда.

Алиенора почувствовала, что свекровь радуется, видя ее бешенство. Она выхватила полученное письмо и выскочила из комнаты, спеша сочинить послание Генри, обвинить его в глупости и в том, что он разжег ярость ее подданных.

Получив ответ, Алиенора чуть не завыла от ярости. Генрих даже внимания не обратил на все ее протесты! В его послании не было ни слова оправдания или извинения. Он писал только о легатах, которые изо всех сил старались ублажить его, сообщали, что Папа согласился канонизировать короля Эдуарда Исповедника. Сам же он, продолжал Генри, все еще остается в Пуатье, где инспектировал строительство собора, и теперь знает, что ведется оно удовлетворительно. Возможно, ей будет интересно узнать, что он приказал построить новую церковь, новые городские стены, новые мосты, рыночную площадь, лавки. И что он перестраивает главный зал ее дворца, увеличивая в нем окна.