Элисон Уэйр - Плененная королева

– А что Ричард? – спросила Алиенора. – О нем ты что-нибудь знаешь?

– Нет. Он вернулся в Аквитанию. Люди там его ненавидят. У Жоффруа в Бретани все, кажется, благополучно, если не считать того, что ему приходится жить с Констанцией!

Мать с дочерью обменялись понимающими улыбками, но Алиенору встревожило, что ее подданные ненавидят Ричарда.

– А Алиенора и Иоанн? – спросила она.

– Алиенора по-прежнему в Фонтевро, мама. Она должна выйти замуж за инфанта Кастильского, только я не знаю когда. – (Еще одна потерянная дочь, с горечью подумала Алиенора.) – А Иоанна снова обручили – теперь с Хависой Глостерской.

– Он же был обручен с Алисой Морьенской!

– Она умерла от лихорадки, – сообщила Иоанна. – Иоанн говорит, что этот новый брак сделает его богаче.

Еще одна богатая наследница. Алиенора со скорбью вспомнила милую Алису, которая умерла, так и не успев вкусить радости жизни. Этот новый брак был, казалось, послан самим Богом – разумное решение проблемы: ведь наследства у Иоанна не было никакого.

– Отец держит его при себе, – сказала Иоанна. – Называет его своим любимым сыном. Но на самом деле сильнее всех он любит Джеффри.

Джеффри? Но тут Алиенора поняла, что дочь говорит о бастарде короля. Он всегда любил этого мальчика, с горечью подумала она.

– Джеффри сражался за него, – продолжала Иоанна. – Он проявил необычайную смелость. Отец сказал… – Ее голос замер, и она покраснела.

– Да? Что он сказал? – попробовала помочь Алиенора.

– Он сказал, что только Джеффри показал себя настоящим сыном, а все остальные его сыновья – бастарды.

– Понятно, – ответила королева. Она очень ясно представляла себе все происходящее.

Алиеноре доставляло удовольствие пользоваться свободой в пределах замка, хотя стражники и находились у каждой двери. Как-то раз, проходя через пустой парадный зал, королева заглянула в знаменитую Расписную комнату, названную так по чудесным стенным росписям. Войдя туда, она раскрыла рот от изумления. Потому что на той части стены, которая прежде оставалась пустой, теперь появилась новая обескураживающая роспись: свободно парящий орел на распахнутых крыльях, а за ним – три орленка, тогда как четвертый, самый маленький, сидел на шее родителя и вид у него был такой, будто он в любой момент готов выклевать ему глаза.

Алиенора, рассматривавшая роспись, услышала шаги у себя за спиной – пришел Ранульф Гланвиль.

– Простите меня, миледи, но сейчас подадут обед. О, я вижу, вы обратили внимание на новую роспись.

– Ее заказал король?

– Да, миледи.

– Насколько я понимаю, орел – это сам он. Но какой во всем этом смысл?

Ее надзиратель заговорил ровным голосом, явно не получая удовольствия от собственных слов:

– Когда кто-то из нас спросил короля, в чем смысл этой росписи, он сказал, что орлята – это четыре сына, которые и после смерти будут преследовать его.

– Но Иоанн – всего лишь ребенок. Почему он и его сюда включил? – Про остальных Алиенора могла понять, но эта вопиющая глупость повергла ее в ужас.

– Так говорят и некоторые королевские придворные, миледи. Но король ответил, что боится, как бы самый молодой, которого он теперь обнимает с такой любовью, не нанес бы ему однажды самую больную и глубокую рану, переплюнув всех остальных детей.

– Это чепуха! – отрезала Алиенора.

– Нужно знать мысли короля в то время, когда он это говорил, миледи. Он заметил, что враги человеку – домашние его [67].

И не только дети, подумала Алиенора, вспоминая собственную роль в бунте сыновей. Но Иоанн! Иоанн никогда не предаст отца, который так избаловал его, так расточал ему свою любовь.

Иоанна уехала, сопровождаемая веселой кавалькадой, в Саутгемптон, где ее ждал корабль, чтобы везти за море. Трудно было Алиеноре прощаться с дочерью, смотреть, как та уходит из дверей замка, но королева держалась изо всех сил. Она давно уже привыкла справляться с печалью, ее закалили куда как более серьезные испытания, и она была полна решимости попрощаться с дочерью с улыбкой на лице.

Алиенора ожидала, что ее немедленно отвезут в Сарум, но Ранульф Гланвиль уехал по королевским делам, и никто не заводил речи о ее отъезде. Королева оставалась в Винчестере, гуляла по роскошным покоям в обществе одной только Амарии, а два ее стражника стояли у входных дверей. Алиенора решила, что Генри, вероятно, занят другими, более неотложными делами. И она могла только благодарить Господа за эту счастливую передышку от скуки и неудобств Сарума.