Софи Оксанен - Очищение

— В этом году хороший урожай.

Зара наклонила голову в сторону тазика. Среди помидоров разгуливала муха. Алиде прикончила ее.

— Они откладывают яйца лишь в мясе.

Алиде все еще была настороже. Она попыталась вызвать интерес к Финляндии, но нет, девочка больше не проявляла любопытства в отношении ее дочери и электроники. Вилка стучала о тарелку, рот тщательно разжевывал ушко, чашка с кофе позвякивала, шумные глотки перекрывали звуки радио, иногда девочка проводила рукой по колючей макушке. Грудь вздымалась. Только разговор о машине заставил ее разволноваться, ни телевизор, ничто другое. Может, девушку они действительно не интересовали либо она была чертовски хитра. Но может ли такая тряпка быть наводчицей? Или воровкой? Воров Алиде различала. У девушки недостаточно проворный взгляд, не такой, как у воров. Скорее это взгляд собаки, которой приходится все время остерегаться нарочно наступающих на ее хвост детей. По выражению ее лица видно, что она затаилась и все время зажата. Воры никогда не бывают такими, даже те из них, кого побоями вовлекли в эту профессию. И упоминание о подарках из Финляндии не вызвало у нее заинтересованности, того выражения, которого ждала Алиде, знакомого жадного блеска в глазах, почтительного дрожания в голосе, ничего такого не было. А может, она хотела украсть машину?

Алиде испытывала девушку и по-другому: оставляя на кухне одну и выходя во двор, она заглядывала в окно, но девушка не кидалась к ее сумке и даже не глядела в сторону валявшихся на столе купюр, хотя Алиде нарочно разбрасывала их на виду и говорила:

— Смотри-ка, здесь двухмесячной давности кроны, у нас больше нет рублей, ты только представь себе!

Она долго болтала о двадцатом июне, дне большой денежной реформы, а потом сунула марки в уголок серванта, но девушка не обратила на них никакого внимания. И пока Алиде рассуждала о падении ценности денег и о том, что рубль превратился в туалетную бумагу, девушка слушала с отсутствующим видом, в промежутках вежливо кивая, иногда подсознательно отмечала какое-нибудь новое для нее слово и тут же упускала его, не реагируя. Позже, когда девушки не было рядом, Алиде приходила проверить и пересчитать деньги. Никто к ним не прикасался. Алиде также намекала на то, какой у нее роскошный лес, но не видела в глазах девушки ни малейшего проблеска заинтересованности. Напротив, оставаясь одна, девушка брала в руки и начинала изучать стоящую на столе старинную сахарницу времен Виру, водила пальцами по ее трещинкам и декору и смотрела сквозь нее на кухню.

Ни один вор не заинтересовался бы сломанной посудой. Алиде снова проделала тот же трюк: оставив девушку одну в комнате, она пошла за водой на колодец. Перед уходом отодвинула занавеску настолько, чтобы со двора наблюдать за действиями гостьи. Зара расхаживала по комнате, потом подошла к шифоньеру, но не открыла его и не стала выдвигать ящики, а прикасалась к нему снаружи, даже приложила щеку к его поверхности, окрашенной в белый цвет. Понюхала стоящие на столе гвоздики, погладила вышитые на черной скатерти маки, ландыши и венки, провела рукой по их зеленым листьям и стала внимательно изучать ткань, как будто хотела научиться вышивать. Если она и была воровкой, то, наверное, самой плохой из представителей этой профессии.

Перед тем как девушка проснулась, Алиде позвонила соседке и сказала, что у нее повысилась температура и она не в силах идти за гуманитарной помощью. И молоко у нее пока есть, Айно может принести его в другой раз. Та хотела было продолжить разговор о Мелис, которая видела в лесу странный свет, это было НЛО, и Мелис потеряла сознание и очнулась лишь спустя несколько часов на той же самой дороге. Мелис не помнила, увозили ли ее в НЛО куда-то или нет. Алиде перебила соседку, сказав, что чувствует себя неважно, ей нужно прилечь, и бросила трубку. В конце концов, у Айно имелось достаточно странностей, над которыми она могла поразмыслить у себя дома. Было ясно, что от девушки надо поскорее отделаться, прежде чем кто-либо из деревенских наведается в гости. И что за чудеса, что она взяла ее в дом переночевать?!

Девушка звучно ела. Щеки горели, своим цветом напоминая коричное яблоко. Мысль о машине заставляла блестеть глаза, хотя девица явно хотела скрыть интерес. Она была плохой актрисой, от этого никуда не денешься. И то, чего она пыталась достичь стрижкой волос, явно не удалось, этот «ежик» привлечет еще больше внимания, чем прежняя прическа. Алиде пошла в чулан, чтобы набрать огурцов. Приготовленный специально для дочери крем затвердевал в шкафу перед набором консервов с огурцами. Это было единственное, что Талви соглашалась увезти с собой в Финляндию. Коже дочери подходил этот крем из календулы, а сама она не научилась его делать. Она никогда не соглашалась взять с собой огурчики, хотя здесь они ей были по вкусу. В багажник машины можно было уместить сколько угодно банок с огурцами, но если Алиде пыталась засунуть их туда незаметно, дочь их выбрасывала. Финны, кажется, не кладут перец при засолке, в том-то и различие.