Катя Миллэй - Океан безмолвия

Пока я коротаю время, наблюдая эту забавную сцену, Марго шепчется с женщиной, как я понимаю, школьным методистом. Дрю, которого мне так и хочется назвать Кеном, все еще топчется у двери, болтая с парочкой ребят, стоящих в конце очереди. Интересно, он специально старается разозлить Барби? По-моему, у него это отлично получается.

— Пойдем. — Марго, вновь появившись рядом, тянет меня к выходу. До двери мы дойти не успеваем.

— Подождите! — останавливает нас звонкий окрик школьного методиста. Все разом оборачиваются к ней. Женщина тычет папкой в мою сторону. — Как произносится это имя?

— На-стя, — по слогам артикулирует Марго, и я внутренне съеживаюсь, остро сознавая, что мы стали объектом всеобщего внимания. — Настя Кашникова. Русское имя. — Последние два слова Марго бросает через плечо, почему-то очень довольная собой. Под прицельными взглядами всех находящихся в канцелярии мы выходим за дверь.

Когда добираемся до своей машины, Марго испускает протяжный вздох облегчения, и ее поведение заметно меняется: она снова становится той Марго, какой я ее знаю.

— Что ж, с этим разобрались. Пока, — добавляет она. Потом ее губы расплываются в типично американской ослепительной улыбке. — Мороженое? — спрашивает Марго, да таким тоном, будто ей оно необходимо больше, чем мне. Я улыбаюсь, потому что в 10.30 утра ответ на этот вопрос только один.

Понедельник, 7.02 утра. Бессмысленность. Бессмысленным будет сегодняшний день, равно как и все остальные 179 дней школьного учебного года. Я бы подумал на эту тему сейчас, будь у меня время, но времени нет. И так наверняка опоздаю. Иду в постирочную, достаю кое-какую одежду из работающей сушилки. Забыл включить ее вчера вечером, а ждать, когда она досушит белье, недосуг. Натягиваю на ходу влажные джинсы, пытаясь не запутаться в штанинах и не навернуться. Ладно, бог с ним. Чего тут удивляться?

Хватаю из шкафа кружку, наливаю кофе, стараясь не расплескать его по всему столу и не обжечься. Ставлю ее на кухонный стол, рядом с коробкой из-под обуви, забитой аптечными склянками. Из своей комнаты как раз выходит дед. Его седые волосы всклокочены: он мне сразу напомнил чокнутого ученого. Передвигается он подозрительно медленно, но я знаю, что не следует спешить ему на помощь. Он этого не выносит. Прежде он был крутой мужик и теперь переживает, что силы уже не те.

— Кофе на столе, — говорю я, хватая ключи и направляясь к выходу. — Таблетки твои выложил, все их записал. Билл будет через час. До его прихода один справишься?

— Джош, я не инвалид, — чуть ли не рявкает дед. Я пытаюсь не улыбаться. Он злится. Это хорошо. Если злится, значит, все более-менее в порядке.

Через несколько секунд я уже в своем грузовичке, выезжаю на дорогу, но не факт, что успею. Живу я недалеко от школы, но в первый день учебного года въехать на школьную стоянку весьма проблематично: всегда возникает пробка. Многие учителя сквозь пальцы посмотрят на мое опоздание, но я не стану париться на этот счет: после уроков не оставят. Я даю полный газ и через пару минут уже жду своей очереди, чтобы въехать на парковку. Хвост машин торчит на дороге, но, по крайней мере, мы периодически двигаемся.

Четыре часа сна и чашка кофе позволяют мне кое-как функционировать. Жаль, что не успел взять еще одну чашку, хотя, с другой стороны, залил бы себе все колени кофе, пока добрался бы до школы.

Чтобы не тратить время попусту, достаю расписание, просматриваю его в очередной раз. Труд четвертым уроком — слава богу, не в конце дня. На остальные занятия мне начхать.

И вот я на территории школы. Дрю — на первом плане, со своими обычными прихвостнями, потчует их выдумками про свое лето. Я знаю: он заливает, потому что почти все лето торчал со мной, и я точно могу сказать, что фигней мы не занимались. Дрю постоянно валялся на моем диване, лишь иногда исчезая с какой-нибудь девчонкой, которую ему случалось подцепить.

Сейчас я смотрю на него и думаю: наверно, никто больше так не рад возвращению в школу. Я закатил бы глаза, да только это девчачьи штучки, поэтому я тупо смотрю перед собой и продолжаю идти. Дрю кивает в мою сторону, когда прохожу мимо; я киваю в ответ. Поговорю с ним позже. Он знает, что я и близко к нему не подойду, если он не один. Больше на меня никто не обращает внимания, и я пробираюсь сквозь толпу в центральный двор школы. Звенит первый звонок.

На первых трех уроках — одно и то же. Я слушаю правила, беру учебные планы и пытаюсь не заснуть. Дед минувшей ночью вставал пять раз, а это значит, что я тоже поднимался пять раз. Надо бы мне побольше спать. Через неделю выспишься , сердито говорю я себе, но думать сейчас об этом не хочу.