Елена Анфимова - Телефон безмолвия

Третья в седьмом ряду вздохнула. Она только вздохнула, но этот вздох решил все. Стрелка затрепетала и с шестидесяти пяти единиц сочувствия рванулась к восьми. Восемь же единиц — это гораздо ниже уровня профпригодности. Несколько секунд Третья боялась пошевелиться, словно ждала, что расплата наступит немедленно. Однако прошло минут десять, прежде чем на табло забрезжило: «Третью в седьмом ряду просят зайти к главному диспетчеру». Вот так, вежливо и даже ласково: «Просят зайти». Она посидела еще за пультом. «Вот и все…» Сотрудницы фирмы, кажется, не обращали на нее внимания, молчаливые, словно сросшиеся с наушниками, истово выполняли свою работу. Головы упрятаны в глубокие синие колпаки с прорезями для глаз, от плеч и до самого пола — синие балахоны, чтобы не только лицо, но и фигура была неузнаваема.

«Как же это произойдет?» — думала Третья, вставая из-за столика. Она аккуратно задвинула стул, чтобы он не мешал в проходе и, слегка подобрав синий балахон, пошла к выходу из аппаратной. «Видели женщины или нет? А если видели, что они чувствуют… сейчас?» Впрочем, что они могут чувствовать… Они заняты своим делом и не обращают внимания на живую цифру, спрятанную под складками синей материи. Возможно, им страшно, но страшно лишь за себя, а сочувствовать не имеют права, да и не могут, потому что вся их любовь и способность сопереживать направлены в данный момент по другим каналам, далеко наверх, на землю. Может быть, и не замечают они Третью из седьмого ряда, которая на слабых от страха ногах идет к двери главного диспетчера, чтобы скрыться за ней навсегда.

В диспетчерской было двое мужчин, они курили возле вентиляционного отверстия, хотя это запрещалось инструкцией. Лица их были открыты, что тоже было грубейшим нарушением, и Третья поняла, что с ней больше не церемонятся.

Один из мужчин был ей знаком. У него была странная внешность, как будто природа планировала поразить его болезнью Дауна, но в последний момент смягчилась и убрала лишнюю хромосому из двадцать первой пары. Третья мысленно назвала его «Дауненком», тем более, что не могла вспомнить, как его зовут на самом деле. Фамилию помнила, а вот имя…

Дауненок подошел к Третьей и улыбнулся:

— Снимите колпак.

Женщина заколебалась.

— Снимите, снимите. Это все.

Она взяла колпак за кончик и медленно стянула его с головы. Мужчины перестали курить. Тот, который был ей знаком, но смотрел, словно не узнавая, зачмокал налимьими губами. Второй, со шрамами на щеках от выболевших прыщей, затянулся сигаретой и спросил:

— Я не понимаю, зачем вам это было надо?

— Мне?

В голосе мужчины ей послышался намек на возможность благоприятного исхода.

— Вам, вам. Именно вам. С вашими внешними данными…

— Какое это имеет значение… теперь? — она спросила это специально, в расчете, может быть, на то, что он более определенно намекнет, что есть, мол, еще один выход.

— Все имеет значение, — заулыбался Дауненок. — Коллега пишет диссертацию по социальной психологии. Мотивация поступков сотрудниц нашей фирмы — одна из глав этой работы. Тема, конечно, закрытая. Для внутреннего пользования. Итак, зачем?

— Слишком долго рассказывать. — Женщина в смущении теребила синюю ткань колпака. — У вас, наверное, не так много времени? И у меня? Скажите… как это будет?…

— О, да вы просто Шахерезада, — почему-то обрадовался собеседник.

— Как вас зовут? — спросил второй с испорченным лицом. — Меня, кстати, Модест.

Женщина задумалась на секунду.

— Зовите Марией.

— Мария… Ну нет, — обиженным почему-то голосом залопотал Дауненок. — Мы будем звать вас Шахерезада.

— И долго… вы будете меня так звать?

— Какая вы нетерпеливая, — улыбнулся Модест. — Если вас так интересует техническая сторона, то все очень просто. Сейчас мы побеседуем. Потом вы дадите подписку о неразглашении.

— Но ведь я уже…

— Да. При поступлении на работу вы давали такую подписку, однако этого мало. В таком серьезном деле должны быть соблюдены все формальности. Затем…

— А если я не подпишу больше ничего? — Мария, словно овца, перезимовавшая в душном хлеве и почуявшая вдруг ветерок с улицы; даже ноздри раздулись. — Не подпишу, а?

И Модест, к которому она уже начала чувствовать смутную симпатию, Модест, в словах которого ей мерещилась подсказка, ответил легко и весело:

— Ну, это полная чепуха. Тогда придется вас, милочка, вульгарно придушить.