Дибаш Каинчин - Голова жеребца

Яна выдали замуж очень рано.

Прожила она с мужем всего три года. Был он из рода сеока иркит, звали его Йурашкыном, и однажды он пошел на охоту в шапке из лисьих лапок, а друг его принял среди кустов за козла-элика и застрелил. Свекрови так не хотелось выпускать Яна из своей семьи, только не с кем ей было посадить Яна вместе. Старший сын ее и так имел двух жен и двенадцать детей, а младшему было всего восемь лет. Но все же свекровка попробовала — посадила Яна с восьмилетним. Яна одно лето поиграла с ним, починяла ему одежду, обувь, вытирала ему сопли. Мальчик, как и раньше, Называл ее Йене — женой старшего брата. Но потом все же узнал, что она приходится ему женою. Тут он стал убегать от нее и кричать: «Я не женат, не женат. Я не муж тебе!» И в конце концов свекровка, не найдя другого выхода, посадила Яна на белую лошадь, на другую навьючила имущество, которое Яна привезла с собой — приданое ее, — и привела ее к родительской юрте. «Что поделаешь, родственники дорогие, — обратилась она к родителям Яна. — Огонь, разведенный нами, погас, семья, созданная нами, распалась, и нет у нас другого очага, чтобы посадить ваше дитя. Видимо, придется вам взять её обратно. Пусть живет она у вас, пока наш восьмилетний сын не станет мужчиной». — «Ну что ж, — что еще больше ей скажет отец Яна, — колени ваши уставали, сидя предо мной, когда сватали, и лошади ваши утомлялись, проделав этот путь», — и вернул ей шаалта-калым: две плитки кирпичного чаю, синий шелк на верх шубы, корову и пять баранов. Свекровь оставила у коновязи белую лошадь. «Это за пот вашей дочери у нашего очага», — сказала она и отправилась домой.

После этого она выходила за парня Керима, который жил в другой долине. Прожила она с ним десять лет. Так хорошо они жили: никогда не ссорились, даже громкое слово не сказали друг другу. И добро у них стало множиться, и скот дорос до четырех коров, трех лошадей, до двадцати — тридцати овец. Только не хватало им одного — ребенка. Как ни желала она ребенка, как ни ждала, у кого ни просила совета! Даже ездила за Катунь к знаменитому каму — шаману. Но всевышний так и не дал радости — дитя. Жили они вот так, и в последние годы скот у них уменьшился до одной коровы и лошади. Все это потому, что Керим вступил в комсомол и знал только одно, что скакал между юртами агитировать за новую жизнь. «Ничего, Яна, — говорил он, — скоро совсем другая жизнь начнется. Тогда все будет. Ты знаешь, Яна, какая начнется жизнь!» А перед началом раскулачивания его отправили в город учиться на год. Ждала его Яна, и перед самым концом учебы дошел до нее слушок: «Керим в городе нашел другую, и у той, говорят, руки-ноги тяжелы, что ли…» Как услышала это Яна, тут же собрала все свое, навьючила на лошадь и вернулась домой. Не рассердилась она и не загоревала нисколько, только подумала: «Что поделаешь, это даже хорошо, что единственный сын человека наконец-то нашел другую, которая может рожать. Видимо, воля всевышнего такова — не дать прерваться роду Керима». Керим с учебы привез ту, и она вскоре родила сына. По этому случаю Керим зарезал барана, сделал койу-коче. Яна ездила туда, отвезла пеленки из ягнячьих шкур.

Керим там сейчас председатель. Заболела как-то раз Яна, приходил проведать. А по матери Керима она скучает до сих пор: хорошая старушка, открытая, веселая, а чай у ней всегда и горяч, и для всякого.

Теперь Яна живет с Йугушем, который лет на двадцать пять старше ее. Первая жена Йугуша умерла, от нее он имел троих детей, теперь они взрослые, — сами отцы, сами матери.

Многие завидуют Яна. «Вышла за Большого человека. Хорошо ей — как почкам среди сала». Это правда, об одежде и пище Яна думать не приходится. Но разве только в еде счастье? Как люди не могут понять, что сытая жизнь бывает и в тягость? Живет Яна взаперти — Йугуш запретил выходить за ограду. А разве хорошо одной? Люди строят новую жизнь, а она не видит, как ее строят. И подружек у нее нет, те, с которыми росла, да и работала вместе, теперь боятся близко подойти к аилу Йугуша. Встречаться Яна может только с женой Сарбана, председателя колхоза (как-то отнесла своей старой тетке баранью ногу — Йугуш наставил за это синяков на лбу и под глазами), да радости мало от этого. Не дай бог, стать такой же!

Жена Сарбана привела вчера в юрту трех молодых келин [9] Келин — замужняя женщина. . Указала им на мешки с ячменем, велела истолочь в ступах талкан. Целый день келины стучали пестами, а жена Сарбана даже чаю не налила им. Яна тайком принесла женщинам три круглых сыра. Те поблагодарили, чуть-чуть надкусили, а затем спрятали сыры на головах под шапками — угостить ребятишек: «Сами-то глазами наедимся. Во-он сколько еды вокруг».