Мария Голованивская - Пангея

— Да у меня сейчас в Нью-Йорке две суррогатные матери вынашивают мальчиков!

— Боже! — не удержалась Софья Павловна. — Две! Мальчиков!!!

Поскольку сценарист выказал охоту распространяться на этот счет, другие гости, музыканты, галеристы, начинающие политические ораторы и драматурги осыпали его вопросами.

Ответы только укрепили Джоконду: да, это ее стезя.

Сложилось все, разумеется, само.

Софья Павловна как-то пожаловалась за ужином тоскливым синим подмосковным вечером в той самой столовой, где когда-то они обедали и ужинали с Кононом и его сыновьями, что чудесный не старый еще господин, и образованный, и воспитанный, и повидавший мир — Зураб, князь грузинский, потерял десять лет назад жену, а теперь и времени нет знакомиться. И вот он один-одинешенек, столуется на работе, даже иногда ночует там, рубашки гладит ему старая подруга матери, из провинции, полуграмотная, с вечной беломориной в зубах, и он грустит, одиноко и бездетно ему, уныло. И к чему все эти деньги, дома и виллы, эти костюмы и сорочки, эти статуи в зимних садах, когда нет надежной подмышки, в которую можно было бы уткнуться, когда вдруг тревожный сон разбудит на заре и гадкий страх прокрадется в душу? Все, вся жизнь ни о чем, ни к чему, если такие ночи и поздние вечера.

Джоконда предложила погадать ему. Нагадала молодую жену. А через полгода она сама познакомила его с немолодой, но миловидной, как и он, хороших кровей дамой, приехавшей на лето из глубинки погостить к друзьям, у них она и увидела Анну — царственно-несчастную: недавно бросил муж. Как кстати! Зураб щедро отблагодарил Джоконду, она с подругами пела у них на свадьбе, устроенной как в кино — на пароходе, а через годок сама же и предложила: что тосковать без ребеночка, надо родить, жизнь теперь другая, вон сколько девок по городишкам сидят, не знают, чем себя занять, — парни спились или сели, девкам нужно на счастье заработать, пускай вынашивают.

Все получилось как нельзя лучше, и пошли о ней слухи добрые и недобрые, к ней стали обращаться состоятельные люди за женами, мужьями, детками. Софья Павловна помогала ей как могла, в круги она была вхожа в самые избранные, а значит — полные неразрешимых проблем.

Находить матерей у Джоконды получалось ловко: через цыганскую сеть, раскинувшуюся во многих городах. Они с Софьей Павловной сняли для картотеки и других формальностей маленький офис, наняли туда несколько сотрудников и все поставили на научную основу. Женихи, невесты, будущие мамы, консультации, гадания.

Многим, очень многим Джоконда подобрала пару, многие через ее карты пришли в свои дома, к своим люлькам и своим семейным завещаниям.

Многие поклонялись ей как богине, и ничего удивительного в том нет, что после смерти Софьи Павловны Джоконда получила в наследство маленькую конторку, якобы оказывающую семейные консультации.

— Через мой труп, — спокойно сказала Лидия. — Эту мерзость ты будешь делать, когда я умру.

— А что такое? — вскинулась Катерина. — Ты против детей? Ты не хочешь, чтобы женщины, которые случайно застудились и у которых образовались спайки в трубах, могли иметь детей?

— Кто, ты говоришь, тебе предложил? — переспросила Ханна.

Лиза разрыдалась. Она не слушала перепалку сестер и матери, на нее нашли слезы, океан слез, из ее глаз вытекали ручьи, и влаги было так много, что вскоре разговор прекратился и все принялись ее утешать.

Катерина из трех сестер была самая бедовая. Ханну, сильную характером и щедрую душой, мать всегда ставила в пример другим дочерям. Упрекать блаженную Лизуху было пустым делом, сестры приняли ее такой, какая она есть, жалели ее, помогали как могли, ни разу не позволив себе посмеяться над ней. С Катериной же было иначе — в ней гуляла жизнь, била через край, она могла наесться торта до икоты, разрисовать себя с головы до ног, она проткнула себе ноздрю кольцом и сделала пирсинг на языке, она узнала мужчину в двенадцать лет, смело выступала зачинщицей всех беспорядков и розыгрышей, в ней было много молодого жара и ажиотажа, но совсем не злости и жестокости, о чем мало кто догадывался, принимая ее отроческую форму за суть характера.

Если Ханна корпела над учебниками и всю жизнь сдавала зачеты, а Лиза витала в облаках, то Катерина шкодила, пробовала жизнь на разрыв, а себя и окружающих на «слабо», и эта ее затея всем назло примерить на себя другой, совершенно дикий сценарий, исходил прямиком из ее натуры.

Подработать предложила ей несчастная подруженция из училища, где выучивали на секретарш, они сошлись несколько лет назад, когда Катерина со школьной компанией летом ездила в Баковку покупаться, она была как раз из местных, только два года как перебралась в Москву, и они задружились с Катей, стали видеться в Москве, ходить вместе в кафешки и клубы на концерты, и вот она рассказала ей о возможности за девять месяцев заработать себе на комнату в центре или квартиру на окраине и отвезла ее в офис к Джоконде, и Катя взяла направления на анализы.