Скарлетт Томас - Молодые, способные

Они идут в гостиную, где Брин в присутствии семерых человек мямлит, почему не добыл сегодня бабла, и выпрашивает в долг еще пакетик травы в полунции. Потом Танк достает особую заначку и дает Брину щепотку какой-то дряни, уверяя, что у нее привкус шоколада. Серьезная вещь, такие Брин курит нечасто, в клубе «Регги» ее не толкнешь. Он благодарит Танка и разглядывает траву. С виду незнакомая. Танк объясняет, что это «лиловая сенси» из Амстердама, ее под ультрафиолетом выращивают. Всем показывает крупные лиловые бутоны, потом еще долго заливает про женские цветки и прочую белиберду. Это Брин уже слышал. Это все уже слышали.

На экране какая-то порнуха. Рядом с «ящиком» – стопка кассет, все до единой с порнофильмами. На вопросы Танк отвечает, что терпеть не может порно и унижать женщин, все это дерьмо. А пиратские примочки не его, а Уилфа – парень наверху живет. Кто-то заводит разговор о недавних арестах в доме. В тот день многие тут были, очевидцы сравнивают подробности, как ветераны войны. Танк уходит на кухню.

На экране японка раздевается перед стариком. Ей лет тринадцать. Девчонки в комнате демонстративно отворачиваются. В «ящик» таращатся только Полоумный Майк и Брин. Брину не стыдно. Он на работе – по двум причинам. Во-первых, он все равно сдаст Уилфа «Сану», это вопрос времени, а во-вторых, Брина привлекают картинки. Это его работа. И если картинки движутся ему без разницы.

Брин заканчивает мастерить косячок, запаливает и сразу передает девчонке, которую впервые видит. Так принято. Когда приходишь к Танку рассчитываться, надо остаться и выкурить косяк. Иначе Танк будет всем подряд плакаться, расскажет, какой ты грубый, невежливый, или как там еще на этой неделе называют козлов. В назидание всем Танк объяснит, что ты только пользуешься его связями, дешевой дурью и халявньм ходом в заведение Уно на набережной. Все верно, Но деваться некуда.

– Эй, Брин! – кричит Танк из кухни.

Японка ложится на узкую койку, старик наваливается сверху.

Что? – отзывается Брин.

Иди сюда, дружище. Я для тебя кое-что припас.

– Уже иду.

Брин неторопливо заходит в кухню. Большое зеркало Танка лежит на столе. На зеркале – дорожка белого порошка, видны остатки второй, которую Танк употребил. Танк покачивает головой, по плечам змеятся дреды – Медуза, да и только.

– По кайфу, – бормочет он. – Высший класс, старина.

– Кокс?

– Держи. – Танк протягивает свернутую трубочкой двадцатку.

– Ну, поехали, – объявляет Брин. Наклоняется над дорожкой и замечает, что посередке Танк сделал ее шире. Брину хочется слегка ее подровнять, повозиться с ней, как водится. Но это невежливо. Дорожка – подарок. Помня, что он и так кругом в долгу перед Танком, Брин спрашивает: – Правда можно?

– Епть, это же понюшка кокса, делов-то. Мне его все равно испытывать для Колумбийца Пита.

Колумбиец Пит из Бирмингема.

– И потом, мы же братья, – добавляет Танк. – Я знаю, ты заценишь. Ты с понятием. Не то что все эти стервятники там. – Он кивает в сторону гостиной. – Потому и не уходят. Сидят, дармовых проб ждут. Та белобрысая цыпочка уже неделю здесь торчит.

Брин наклоняется над дорожкой и занюхивает.

– Значит, ты ее трахал? Танк смеется:

– Да, в рот. Брин тоже смеется:

– Ну да, как же!

От порошка слегка режет горло. Брин вспоминает, как Танк, чтобы выпендриться перед Колумбийцем Питом, однажды подставил Гилберта – отправил к лепилам. Будто бы Гилберт явился без приглашения, вынюхал у Танка весь кокс, хотя никто не предлагал, и так далее. Пока Гилберт ходил отливать, Танк выложил дорожку «Аякса», а Гилберту сказал, что приберег специально для него. Через неделю Танк заделался растаманом.

Брин уходит часов в семь. Заглядывает в паб, пропускает полпинты, заходит к матери, прихватывает сэндвич, а съесть не может. Мать все уговаривает найти приличную работу. Брин обещает прозвонить объявления. Говорит, что оставил газеты в машине.

В клубе «Регги» диджействует Берни, крутит всякое танцевальное старье. В мире Берни драм-энд-басс не существует, в нем есть место только певичкам и папаше Фредди, никаких ремиксов. Папаша Фредди поет «Мы чемпионы», пара девчонок пытается вихлять бедрами на танцполе – как салаги из молодежного клуба, умереть не встать. Берни крутит косяк на громоздкой колонке. Брин подваливает, сбывает ему траву и уходит. Все это дерьмо его уже достало.

Он идет на набережную, зависать в галерее автоматов, пока не появится один тип. Потом перебирается в «Белую лошадь», где есть три «фруктовых автомата». Все деньги, полученные от Берни, Брин скармливает автомату, толком не замечая, что делает. Подходит девчонка, которую Брин оттрахал недели две назад.