Пьер Леметр - До свидания там, наверху

– Речь идет только о вас, господин Прадель, и больше ни о чем, – произнес он.

Анри почувствовал, как его охватывает чувство тревоги, но, как он ни прикидывал, он не мог понять, каким образом его тесть мог остаться в стороне. Неужели он способен отступиться от собственной дочери?

– Меня уже уведомили о ваших проблемах. Возможно, даже раньше, чем вас.

Такое начало показалось Анри добрым знаком. Если Перикур надеялся его унизить, значит он готов сдаться.

– Меня это нисколько не удивило, я всегда знал, что вы подлец. Правда, дворянского происхождения, но это ничего не меняет. Вы бессовестный человек, неимоверно алчный, и я уверен, что вы очень плохо кончите.

Анри сделал вид, что собирается встать и уйти.

– Нет-нет, молодой человек, послушайте. Я был готов к вашему демаршу, я много думал, и вот как я вижу эту ситуацию. Через несколько дней министру представят на рассмотрение ваше дело, он узнает обо всех рапортах, касающихся ваших делишек, и аннулирует все ваши договоры с государством.

Уже не столь торжествующий, как в начале беседы, Анри в смятении уставился в пространство – так смотрят на дом, который рушится под натиском стихии. Этот дом был его собственным, это была его жизнь.

– Вы жульничали с договорами, касающимися коллективной собственности. Начнется расследование, в ходе которого выяснится сумма материального ущерба, нанесенного государству, и вам придется его возместить из своих личных сбережений. Если вы не располагаете необходимыми средствами – а согласно моим подсчетам, так оно и есть, – вы будете вынуждены просить о помощи вашу супругу, но я этому воспрепятствую, так как юридически имею на это право. Тогда вам придется продать ваше фамильное имение. Впрочем, оно вам уже не понадобится, поскольку правительство передаст ваше дело в суд и, чтобы себя обезопасить, будет вынуждено выступить в качестве потерпевшей стороны в судебном деле, которое ассоциации ветеранов войны и их семей обязательно возбудят против вас. И вы окажетесь в тюрьме.

Если Анри и решился на демарш в отношении старика, так это потому, что знал о своем щекотливом положении, но то, что он услышал, представляло дело в куда худшем свете. Неприятности обрушивались на него с такой скоростью, что у него не было времени среагировать. И тут у него закралось сомнение.

– А не вы ли?..

Если бы у него под рукой оказался пистолет, он не стал бы дожидаться ответа.

– Нет, с чего вы взяли? Вы попали в переплет без посторонней помощи. Мадлен попросила меня принять вас, и я вас принял, чтобы сказать следующее: ни она, ни я впредь не желаем быть замешанными в ваши дела. Она захотела выйти за вас, что ж, пусть, но вы не увлечете ее за собой, за этим я прослежу. Что касается меня, можете хоть сдохнуть, я и пальцем не шевельну.

– Так вы хотите войны, да?! – взревел Анри.

– Никогда не кричите в моем присутствии, молодой человек.

Не дожидаясь окончания фразы, Анри вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. От этого звука весь дом должен был заходить ходуном. Увы, эффект не удался. Дверь в кабинет была снабжена специальным пневматическим механизмом, благодаря которому она закрывалась медленными рывками: пуф… пуф… пуф.

Анри уже был на первом этаже, когда она наконец закрылась с приглушенным звуком.

Г-н Перикур остался сидеть в прежней позе за письменным столом.

– Здесь очень мило… – сказала Полина, оглядываясь вокруг.

Альбер хотел ответить, но слова застряли у него в горле. Он лишь развел руками, переминаясь с ноги на ногу.

С момента их знакомства они всегда встречались в общественных местах. Она жила в особняке Перикуров, у своих работодателей, в комнатке под крышей, а в агентстве по найму ей ясно дали понять: «Мадемуазель, вам строго запрещено принимать каких бы то ни было посетителей!» – выражение, предназначавшееся для слуг, чтобы дать им понять, что для любовных интрижек есть другие места, у нас тут приличный дом и тому подобное.

Со своей стороны, Альбер не мог привести Полину к себе: Эдуар никогда не выходил из дому, да и куда бы он пошел? К тому же, если бы он даже согласился освободить квартиру на вечер, Альбер уже солгал Полине в самом начале, как же теперь быть? Я живу в семейном пансионе, объяснил он девушке, хозяйка очень несговорчивая, подозрительная, любые визиты, как и у тебя, исключены, но я скоро оттуда съеду, как раз подыскиваю что-нибудь подходящее.

Полина не была шокирована и проявляла терпение. Даже можно сказать, спокойствие. Она утверждала, что в любом случае она «не из таких», то есть не прыгает сразу в постель. Она хотела серьезных отношений, то есть брака. Альбер не мог разобраться, где в ее словах ложь, а где – правда. Итак, она не хочет, ладно, только теперь каждый раз, когда он ее провожал, момент расставания перерастал в лихорадочные поцелуи; он прижимал ее к воротам, и они как безумные сжимали друг друга в объятиях, ноги их переплетались, Полина не выпускала руку Альбера, все дольше и дольше, а однажды, выгнувшись, издала протяжный хриплый стон и укусила его в плечо. В тот вечер он сел в такси, как человек, перевозящий взрывчатку.