Пьер Леметр - Свадебное платье жениха

Задыхаясь, она сидит на полу, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги.

Неподвижный Лео прижимается к ней, его голова лежит у нее на коленях. Одной рукой она гладит его волосы, другой пытается вытереть себе глаза, но руки ее не слушаются. Она плачет. Рыдания порой переходят в крик, она принимается выть, все громче и громче. Голова ее раскачивается из стороны в сторону. Временами горе становится столь острым, что она бьется затылком о стену. Боль ненадолго приносит облегчение, но вскоре у нее внутри все вновь обрывается. Лео очень тих и совсем не шевелится. Она опускает на него глаза, вглядывается, прижимает его голову к своему животу и плачет. Никто и представить себе не может, до чего она несчастна.

То утро ничем не отличалось от многих других: она проснулась в слезах и с комом в горле, хотя никаких особых причин для переживаний у нее не было. В ее жизни слезы не являлись чем-то особенным: она плакала все ночи напролет с тех пор, как сошла с ума. Если утром щеки не были мокрыми, она могла бы даже вообразить, что ночи ее покойны, а сон глубок. Если же слезы заливали лицо, а горло сжималось, это просто следовало принять к сведению. С каких пор? После несчастного случая с Венсаном? После его смерти? После первой смерти, намного раньше?

Она приподнялась на локте, утерла уголком простыни глаза, пошарила в поисках сигарет, не нашла и внезапно осознала, где она. Все всплыло — вчерашние события, нескончаемый вечер… Она мгновенно вспомнила, что нужно уходить, бежать прочь из этого дома. Встать и уйти… но осталась на месте, словно прикованная к кровати, не в состоянии шевельнуться. Без сил.

Когда она выбралась наконец из постели и дошла до гостиной, мадам Жерве сидела на диване, спокойно склонившись над клавиатурой.

— Все в порядке? Выспались?

— Да. Выспалась.

— Вид у вас неважный.

— По утрам я всегда такая.

Мадам Жерве сохранила файл и захлопнула крышку ноутбука.

— Лео еще спит, — сообщила она, уверенным шагом направляясь к вешалке. — Я не стала заходить к нему, боялась разбудить. В школу ему сегодня не идти, так пусть лучше поспит, да и вы передохнете…

Сегодня уроков нет. Софи что-то смутно припоминает. Что-то насчет педсовета. Стоя у входной двери, мадам Жерве уже надевала пальто.

— Мне пора…

Она чувствовала, что ей не хватит мужества объявить о своем решении. Кстати, уже и не в мужестве дело: времени тоже не осталось. Мадам Жерве захлопнула за собой дверь.

Вечером…

Софи слышала, как на лестнице гулко отдаются ее шаги. Кристина Жерве никогда не пользовалась лифтом.

Воцарилась тишина. Впервые за все время работы здесь она закурила сигарету прямо в гостиной. Побродила из угла в угол. Все, что попадалось на глаза, казалось ей пустым и ничтожным, словно она смотрела глазами выжившего после катастрофы. Пора уходить. Но спешка отступила — теперь, когда она осталась одна, стояла на ногах и держала сигарету. Правда, из-за Лео к уходу следовало подготовиться. Чтобы собраться с мыслями, она дошла до кухни и включила чайник.

Лео. Шесть лет.

Он сразу показался ей красивым, едва она его увидела. Дело было четыре месяца назад, в этой самой гостиной на улице Мольера. Он вбежал, остановился прямо перед ней и уставился, слегка склонив голову, — у него это служило признаком глубокой задумчивости. Мать сказала просто:

— Лео, это Софи, я тебе о ней говорила.

Он долго ее разглядывал. Потом так же просто сказал «Хорошо» и потянулся поцеловать ее.

Лео — милый ребенок, немного капризный, умный и ужасно непоседливый. Обязанности Софи заключались в том, чтобы отвести его утром в школу, забрать в полдень, потом вечером, и сидеть с ним до того непредсказуемого часа, когда мадам Жерве или ее муж вернутся домой. Рабочий день ее мог закончиться в любой момент от пяти часов пополудни до двух часов ночи. Неограниченное свободное время сыграло решающую роль при приеме на работу: с первого же собеседования стало очевидным отсутствие у нее личной жизни. Мадам Жерве старалась этим свободным временем не злоупотреблять, но повседневность неизменно торжествует над принципами, и не прошло и двух месяцев, как Софи стала незаменимым колесиком в жизни семьи. Потому что всегда была на месте, всегда готова помочь, всегда свободна.

Отец Лео, долговязый сорокалетний мужчина, сухой и резковатый в обращении, был начальником отдела в Министерстве иностранных дел. Что до его супруги, высокой элегантной дамы с невероятно привлекательной улыбкой, она пыталась совмещать служебные обязанности статистика в аудиторской фирме с обязанностями матери Лео и жены будущего госсекретаря. Оба прекрасно зарабатывали. Софи хватило осмотрительности не злоупотребить этим в момент обсуждения ее будущей зарплаты. На самом деле она об этом даже не подумала, поскольку то, что ей предложили, вполне соответствовало ее запросам. Мадам Жерве увеличила ей жалованье с конца второго месяца.